вздохнув, в который уже раз за сегодня, он посмотрел в окно. Воспоминания сами собой стали раскручиваться в голове.
Он вспомнил ни тот день, когда сошёл с ума. И ни тот, когда впервые сотворил тот ужас, о коем позже читал в газетах. Даже не тот день, когда осознал чьх рук дело эти ужасные смерти.
Он вспомнил день, когда всё это началось на самом деле.
Тогда стояла осень. Приезжие снова, второй раз за полгода, устроили свои танцы до утра под окнами домов. Как и в прошлый раз, они кричали оскорбления в адрес всех подряд и ругались с теми, кто просил их сделать музыку тише. Но тогда случилось то, чего не было в первый раз – нет, не звонки в милицию. В тот раз в участке чуть телефон не оборвали, но так никто и не приехал. Теперь же, сосед со второго этаже, здоровяк Василий, вышел на улицу сам и попросил трех ребят убраться. Утром Василия нашли у подъезда с пробитым черепом. В реанимации он умер спустя три дня. Над районом повисла тягучая сеть ужаса…, к сожалению, нет. Да, сейчас, в шаге от самоубийства он понимал что именно к сожалению.
Когда сосед умер, а гордые гости устроили победный танец под окнами, последний той осенью, когда никого так и не наказали, когда милиция сообщила, что неизвестные злодеи не были найдены, вот тогда всё началось. Все всё прекрасно понимали – кого там искать? Вон они, шляются по улицам. С видом победителей шляются. И не понимают, что вместо ужаса, над городом витает сдерживаемая злоба, растущая ненависть, медленно просыпается всё то поганое, что есть в русском человеке, что когда-то давно, вдоволь вкусили многие народы. Врагов мы не боимся…, как там дальше? Впрочем, не важно, заканчиваться должно так – мы истребляем их до последнего младенца…, он тяжко вздохнул. Может всё не так и он просто пытается переложить часть своей вины на других? На гены свои треклятые, на наследственность и так далее? Может, на самом деле не было никакой озлобленности у других? Может она была только в нём?
Той осенью, когда они снова танцевали, он вдруг понял, как очень легко решить вопрос.
Он с трудом остановился у дверей квартиры. За окном играет музыка, слышны гортанные выкрики гостей. Что-то такое уже было, но тогда, под окнами играли гитары, слышались голоса без акцента…, почему-то, это воспоминание сразу же растворилось. Ведь тогда под окнами буянили не приезжие, тогда там были свои, пусть и моральные уроды, но всё же свои, местные…
Ему так трудно было погасить своё страшное желание, так трудно…, он всё же вернулся на кухню в тот день. Поставил оба ножа обратно в подставку. Отказался от своего желания и долго не мог уснуть – музыка давно стихла, они ушли.
А он проклинал себя за свою нерешительность.
Ему очень хотелось убить их всех.
Зачем разговоры? Зачем кого-то убеждать? Бешеных псов никто не пытается уговорить, их просто усыпляют. Но ведь это люди – говорил он себе. И что? Отвечал он сам себе. Не в том проблема, не это сдерживало его. Странная позиция Закона местного, сошедшая прямо с первых страниц Камасутры, вот что сдерживало его. Ведь так легко, так просто – вышел, вежливо попросил перестать шуметь. Ведь он знает, какой будет реакция.