очень понравилось.
– Я знаю.
Колин нахмурил брови:
– Почему мы не могли продать эту машину и полететь с Куртни на самолете?
– Ты же и сам это знаешь, – сказал Алекс, – машине всего лишь год. И если бы мы ее продали, то довольно много бы потеряли. Если хочешь, чтобы машина себя окупила, ее не стоит продавать года три-четыре.
– Сейчас ты себе можешь это позволить. Я слышал, как вы разговаривали с Куртни. Ты ведь будешь делать хорошие деньги в Сан-Франциско, – все настаивал Колин.
Алекс подставил вспотевшую ладонь к решетке кондиционера, чтобы высушить ее.
– Тридцать пять тысяч в год – не такие уж и большие деньги.
– Мне дают всего три доллара в неделю, – сказал мальчик.
– Ты прав, но я на девятнадцать лет тебя старше. И все это время не валял дурака.
Шины мягко шуршали по асфальту.
По противоположной стороне пронесся длиннющий трейлер. Это была первая машина – кроме фургона, конечно, – которую они встретили в это утро.
– Три тысячи миль, – задумчиво произнес Колин, – это почти одна восьмая земного шара.
Алекс тоже на минуту задумался:
– Да, правильно.
– Если ехать дальше, не останавливаясь в Калифорнии, то за сорок дней мы бы объехали вокруг света, – сказал Колин, держа руки так, как если бы в них был глобус.
– Ну, я думаю, нам бы потребовалось больше сорока дней, – сказал Алекс, – вряд ли по океану я смог бы ехать так же быстро.
Колин улыбнулся:
– Я имел в виду, мы бы сделали это, если ехать по мосту.
Алекс посмотрел на спидометр. Каких-то пятьдесят миль в час. На двадцать меньше, чем он рассчитывал. Колин был хорошим попутчиком, даже слишком хорошим. Так они и за месяц не доедут.
– Сорок дней, – продолжал Колин, – в два раза меньше, чем у Жюля Верна.
Хотя Алекс и знал, что Колин перескочил через один класс в школе и года на два опережал своих ровесников в чтении, он не переставал тем не менее удивляться его знаниям.
– Ты уже читал «Вокруг света за восемьдесят дней»?
– Давно, – сказал Колин и протянул руки к кондиционеру, так же, как это сделал Алекс.
И этот незначительный жест произвел на Дойла впечатление. Он в свое время тоже был худощавым, нервным ребенком, чьи ладони постоянно потели. Он, как и Колин, стеснялся незнакомых людей, сторонился своих сверстников, не особенно преуспел в спорте. В колледже он начал усердно заниматься тяжелой атлетикой, надеясь стать вторым Чарльзом Этласом. К тому времени, когда грудь его стала более или менее рельефной, появились бицепсы, ему наскучило поднятие тяжестей. И вскоре он это бросил. При росте сто семьдесят семь сантиметров и весе семьдесят три килограмма до Чарльза Этласа ему было еще далековато. Но, по крайней мере, он был уже не тем тщедушным мальчиком, каким поступил в колледж. Хотя он все так же неловко чувствовал себя с новыми знакомыми и ладони его часто становились влажными. Он еще не забыл, что такое чувствовать себя озабоченным и неуверенным в своих силах. И теперь, глядя, как Колин