от досок тележьих отдохнет.
– Вот блин… – себе под нос буркнул Матях. Ему сразу захотелось прыгнуть назад на сено и прикинуться больным и немощным. За свою жизнь самым близким к лошади транспортным средством, на котором ему довелось поездить, был мотоцикл. Да и с того едва не загремел, слишком сильно даванув на ручной тормоз.
Но, с другой стороны – рано или поздно, в седло придется подниматься. Ничего не поделаешь, здешний мир держится только на лошадях, и прожить здесь без них все одно не удастся. Так что, откладывать сию минуту смысла не имеет: раньше сядешь, раньше поедешь. Все вокруг, вон, скачут, и ничего.
Трифон, издалека видимый благодаря ослепительно-алой рубахе, прямо с седла наклонился над одной из задних повозок, подобрал сбрую, поскакал назад, к бредущему позади телег небольшому табуну. Вскоре паренек нагнал обоз, ведя в поводу красновато-рыжего, с черным хвостом и вороненой гривой скакуна.
«Гнедой, – откуда-то из подсознания всплыло правильное слово. – Рыжих лошадей не существует».
Холоп доскакал до Андрея и, сблизившись с ним, изумленно перекрестился:
– Господи святы…
– Вот, блин, – не менее удивленно вслух пробормотал Матях. Лежа на телеге, он смотрел на всадников снизу вверх, и они казались ему довольно высокими, выглядели рядом с лошадьми даже немногим выше привычных пропорций. Но сержант никак не ожидал, что встав, он увидит уши боевого скакуна у себя на уровне груди, а само туловище окажется немногим выше пояса. Воины из отряда боярина Умильного так же видели ранее подобранного в степи стрельца только лежачим и, хотя с самого начала восхищались его ростом, но никак не ожидали, что глаза сидящего верхом всадника придутся аккурат вровень с глазами выпрямившегося Андрея[49].
– Стремена приспусти, Трифон, – первым справился с удивлением Илья Федотович, – насколько ремня хватит. Подпругу проверь. Неровен час, сорвется.
Подняться в седло труда не составляло – стремя болталось на высоте колен. Матях, хорошенько оттолкнувшись, словно перед прыжком, запрыгнул коняге на спину и тут же поморщился от неожиданной боли в паху. Скакун, даром что ростом не вышел, тушу имел широченную, колени чуть не в стороны вывернулись. Да и длиной лошак больше тянул на крокодила, нежели на ослика.
Взгромоздясь, Андрей потянулся за поводьями – лошадь шагнула вперед, поддав его задней лукой седла в поясницу. Седок, пытаясь удержать равновесие, с силой сжал пятки и колени – коняга неожиданно резво рванул с места в карьер, больно стуча деревянным седлом по непривычной сержантской заднице. Матях сжал ноги еще сильнее, пытаясь дотянуться до узды – то, что останавливаться нужно, натягивая поводья, он из многочисленных поговорок знал. Передняя и задняя лука попеременно били его в поясницу и живот, скакун бешено хрипел, мотая головой, близкая трава мелькала с такой скоростью, будто он мчался на «Су-30» на бреющем полете. Наконец пальцы нащупали узкий ремешок повода. Андрей с об�