шестого на пульт оперативного дежурного поступил звонок. Кто позвонил в полицию? Сосед. Начинаем разбираться, а из соседей никто не звонил. Как это объяснить?
– Может, сам Сухонин и позвонил?
– Нет, не он. Не с его телефона звонок сделан. А с мобильника покойной Сухониной, – выложила козырь Инна.
– Хочешь сказать, что она сама позвонила?
– Да нет, не хочу… Это убийца в полицию позвонил. Забрал у покойной телефон и позвонил.
– У нее был телефон?
– Да, она позвонить во двор выходила.
– В пять утра?
– Ну, вы же сами говорите, что в жизни всякое бывает…
– А Горелов не мог позвонить с телефона покойной?
– Мог. Но телефона при обыске мы не обнаружили.
– Значит, плохо искали.
– Зато нож нашли, – усмехнулась Инна. – Причем подозрительно легко, вы так не считаете?
– Я думаю, что ты выгораживаешь Горелова, – с недовольным видом покачал головой Драпов.
– Зачем это мне? – возмутилась Инна.
– Не знаю, тебе видней…
– У нас есть запись сообщения, поступившего с мобильного Сухониной на пульт дежурного. Там не Горелова голос.
– А чей? Сухонина?
– Голос был искусственно изменен, поэтому все возможно.
– Так, может, Горелов его и изменил?
– Экспертиза покажет. Можно отправить запись на фоноскопическую экспертизу.
– У тебя есть запись голоса Сухонина?
– Да, конечно. Разговор с ним записан на диктофон…
– Это хорошо, Демичева, – заметно нервничая, произнес Драпов. – Это хорошо, что ты знаешь работу…
– А что плохо? – спросила Инна, с подозрением глянув на него.
– Да то и плохо, что жалоба поступила.
– Кому, от кого?
– Хороший вопрос, Демичева. Зришь в корень, что называется. Только я не могу тебе сказать кому, права не имею. И от кого, не скажу, потому что не знаю. Хотя, может, и догадываюсь. А жалоба эта породила просьбу. Нас убедительно просят оставить в покое… Угадай кого?
– Сухонина?
Драпов кивнул, подтверждая правильность догадки подчиненной.
– Такая вот ситуация, Инна, кто-то не хочет, чтобы мы лезли в это дело. И этот кто-то человек, которого мы, увы, не можем проигнорировать… Нет, если у тебя на Сухонина появятся неопровержимые улики, тогда другое дело, возьмем гада и накажем по всей строгости закона. Но ведь улик нет, поэтому его лучше оставить в покое. Ты меня понимаешь, Инна?
– Понимаю.
Закон един для всех – так в принципе оно и есть. Только вот правосудие избирательное. Все люди равны, но некоторые равнее. И такое положение вещей существовало независимо от того, соглашаешься ты с этим или нет. Инна могла упереться и надавить на Сухонина, невзирая ни на какие запреты, и его даже могли посадить и осудить, если найдутся достаточные для этого основания. Но поймет ли ее начальство? Все зависит от того, насколько начальство зависит от человека, который покровительствует Сухонину. Если начальство пострадает, то от нее мокрое место останется…
– И