входе в помещение. Бонасюк даже скрипя сердце, согласился доплачивать какие-то гроши постоянно роптавшей бабушке-уборщице.
Так вот, малолетки шныряли по сауне, а грязь с их ботинок стекала на шикарные ковры, влетевшие Бонасюку в копеечку. По сорок американских долларов за один квадратный метр, и все – из собственного кармана.
В сущности, малолетки могли бы и не открывать ртов, Бонасюку и без слов все стало ясно. Однако Василий Васильевич, вынужден был выслушать, что он голимый барыга, впершийся без спроса на чужую территорию. Что он еще и мудила, которыйконкретно попал. Из всего вышеперечисленного следовал однозначный вывод о том, что – он, конь, бабло должен, а размер штрафа – пять кусков зелени.
– А будешь, падло, тявкать, поставим на счетчик, пожалеешь, что на свет появился. А побежишь в мусарню – тут тебе и конец. И при чем все это – без базара.
Бонасюк выслушал молча, для виду покивал головой и абсолютно со всем согласился, а его зрачки бегали из стороны в сторону вдвое быстрее обычного. Чувством самосохранения Господь его не обидел. Оставшись в одиночестве, он кинулся по изуродованному ковру к телефону и вопреки дрожащим пальцам, довольно оперативно дозвонился своей жене Кристине.
– Кристичка, золотце, я поистине очень сцю… – выдохнул Вася в трубку.
Жена Василия Васильевича была стройной эффектной шатенкой, обладательницей потрясающей груди и чарующих зеленых глаз, выше мужа на две головы и моложе лет на пятнадцать.
Кроме того, Кристина была деловой женщиной со связями, идущими так высоко, что Бонасюк и знать не хотел. Именно Кристина предложила инвестировать в строительство коммерческой сауны стартовый капитал, образовавшийся, когда большой дом родителей Бонасюка в Лесной Буче пошел с молотка. Лишь благодаря жене Василий Васильевич, прозябавший в начале девяностых на одной из кафедр Горного факультета КПИ, занялся новым для себя делом по оказанию бытовых услуг населению. Он вообще-то не хотел, он упирался, как мог, но: «…кандидатскуюсвою можешь в задницу запихнуть, Вася. Если ты и дальше собираешься наживать геморрой в институте, пуская слюни на студенток, я найду себе другого партнера».
Бонасюк любил жену. Кроме того, он хотя бы иногда смотрел в зеркало и даже находил в себе мужество трезво оценивать увиденное. Он испугался. И решился.
– Василечек, а что за люди приходили? – звонок застал Кристину в косметическом салоне, нежащейся в лучах ультрафиолета. Она совсем не испугалась. Время было такое тревожное, что стоило только удивляться, как вообще удалось проработать больше года, ни разу не попав в поле зрения бандитов.
– Малолетки, Кристичка, но злющие… Поистине думал – конец мне, – в голосе Василия Васильевича появились плаксивые нотки, – что-то мне плохо, по-честному, пойду-ка я домой…
– Успокойся, Вася. Сейчас приедут люди, они разберутся… – и, почувствовав, что прозвучало резковато, добавила: – Запри дверь и подожди их, Василек. – Кристина отложила мобилку, изящно откинулась