тяжело морально и физически. По его лбу начала стекать капля пота.
– Где же они все тогда? – с недоверием спросила девушка. Теперь он уже мог сказать наверняка.
– Они недалеко отсюда. Я отошел от остальных, чтобы отдохнуть.
– А ты знаешь, как опасен отдых в краю, где водятся дикие звери, вдали от друзей? – в голосе незнакомки слышались нотки презрения. Кинжал, однако, на мизерное расстояние отдалился от его глотки.
– Теперь знаю, – пробормотал Одиссей в ответ. – Если ты оставишь меня в покое и заберешь клинок, то, обещаю, тебя не будут преследовать.
Жизнь стала вдруг ему дорога, как никогда прежде. И, как ни стыдно было признаться, он был даже готов молить ее о пощаде.
– А как я узнаю, что ты не врешь?
– Я сделаю что угодно! – с мольбой в голосе воскликнул юноша. – Я поклянусь всеми богами, что никто не узнает о нашей встрече!
– Что угодно, говоришь?.. – вдруг хватка девушки ослабла. Она отстранилась, однако оружие не опустила. Теперь у нее была относительно двойная вооруженность, и этого, видимо, хватило ей для ощущения собственной безопасности.
Одиссей, приподнявшись на локтях, с опаской повернул сначала голову, а затем и все тело к своей захватчице. Опираясь на руки, он сел на корточки прямо напротив нее. И в ту же секунду все его существо словно пронзили тысячи молний Зевса. Он застыл, пораженный тем созданием, что видел впервые в своей жизни.
Да, это была действительно девушка, но таким было лишь ее тело. Лик же у нее был скорее, как у богини. За свои немногие года Одиссей никогда не видел таких идеальных черт лица. Брови были такими густыми и темными, и притом аккуратными, что казались вычерчены углем. Глаза, ярко-голубые, большие, сверкали жизненным огнем и были преисполнены силы и мудрости. Тонкий нос с небольшой горбинкой словно только подчеркивал твердость характера, а алые, хотя и неполные губы, придавали всему образу только легкую загадочность. Едва Одиссей их увидел, ему захотелось прикоснуться к ним своими, потому что сама девушка и ее лицо показались юноше чем-то неземным, прекрасным настолько, что только дитя Олимпа было способно выглядеть так.
В ту же секунду он осекся, ведь незнакомка наверняка была смертная, и потому ударила бы без колебаний его одним из своих кинжалов, только юноша предпринял бы попытку потянуться к ней. Его уста открывались и закрывались, он пытался выдать хоть что-то, но слова отказывались отыскиваться в голове и выстраиваться в предложения.
– Посидим? – усмехнулась богиня. Затем она встала в полный рост, и Одиссей невольно последовал ее примеру.
Он оказался слегка выше ее, но ненамного. Для женщины она все еще была достаточно высокой. Особенно длинными казались ее ноги, которые были наполовину обнажены из-за ее чересчур короткого платья, которое, по-видимому, она сама обрезала для удобства передвижения. Искусная драпировка была всюду нарушена, но отчего-то неопрятность и странность ее наряда не придавала телу худший вид. Она была тонкой, хотя и мускулистой, округлой