полотнами, с голландскими сукнами? Куда девались те кузнецы, которые умели так искусно обращаться с железом, что чуть ли не во всяком европейском городке из–под их рук выходили изящные украшения из этого неблагодарного металла? Куда девались токари, часовщики, те мастера, которые создали в средние века славу Нюрнберга своими точными инструментами? Вспомните хотя бы Джеймса Уатта: в конце XVIII в. он напрасно искал в продолжение тридцати лет людей, которые сумели бы выточить точные цилиндры для его паровой машины, его мировое изобретение в течение тридцати лет оставалось грубой моделью, за неимением мастеров, которые могли бы сделать по ней машину»162.
В данной работе мы попытаемся изменить «оптику», с помощью которой рассматривается объект исследования, чтобы максимально приблизить его, а приблизив, получить более полную картину жизненного мира (цехового) ремесленника, во избежание искажения картины социальной и экономической жизни российского ремесла163. Авторский взгляд на российские цехи близок к выводам К. А. Пажитнова, Ф. Я. Полянского и А. И. Копанева, не отрицавших целесообразность введения цехов, но показывавших их своеобразие в России164. В работах этих авторов цехи рассматриваются в более длительной исторической перспективе с момента их введения до начала XX века, а значит, возрастает возможность адекватной оценки их развития на российской почве как важного самобытного социально–экономического института. Именно поэтому Пажитнов критиковал В. Лешкова и М. В. Довнар–Запольского за их попытку доказательства существования уже в Древней Руси организаций, подобных цеховым корпорациям ремесленников на Западе165. Иными словами, цехи были необходимым институтом развития промышленности, отсутствовавшим на российской почве, который поэтому был введен по образцу западноевропейских.
Принципиальный интерес для данного исследования представляют работы зарубежных коллег по истории ремесла. Отсчет современной историографии ремесла в Германии можно вести с 1950–х годов. Одним из первых авторов, поднявших историю ремесла на качественно новый уровень, является Вильгельм Вернет, позиционировавший ее как самостоятельную отрасль знаний исторической науки, вводя соответствующую терминологию и методику166. Карл Фридрих Вернет продолжил работу по методологическому и теоретическому обоснованию истории ремесла как самостоятельной отрасли в исторической науке и определил более четкие границы между крупной и ремесленной промышленностью167. Ф. Зак описал процессы интеграции и приспособления ремесла во время индустриализации, а Х. Клейнен – одну из его форм – побочную торговлю, помимо продуктов собственного производства168. В 1970–1980–е гг. появляется целая плеяда немецких историков, закрепившая позиции социальной истории немецкого ремесла: В. Абель, Е. Виссель, К. Х. Кауфхольд, Ф. Ленгер, Р. С. Элькар, И. Эмер, У. Энгельгардт и др.169 Начиная с 1990–х годов появляется ряд публикаций, задавших новый