Очерки Петербургской школы журналистики. К 70-летию Сергея Григорьевича Корконосенко
И это была типичная ситуация.
«Положение нашей печати после разгрома капиталистов никогда не было удовлетворительно», ‒ замечала «Правда». «До какой степени мы бедны силами, даже трудно говорить»12. В борьбе с политическим кризисом XI съезд РКПб (27 марта – 2 апреля 1922 года) потребовал от Центрального и местных комитетов партии уделять печати «впредь неизмеримо больше внимания», чем это было раньше, усилить «партийно-политическое руководство ею»:
‒ «Каждый партийный комитет должен выделить специальные кадры работников печати.
‒ Во главе партийных изданий должны стоять руководящие элементы данного партийного комитета.
‒ Газетную работу для журналиста-коммуниста съезд рассматривал как основную партийную работу»13.
Увы, это требование долгое время выполнить парткомам было невозможно: журналистов-коммунистов использовали на партийной работе, хотя к созиданию новой печати и организации ее редакций советская власть в период диктатуры пролетариата предъявляла два основных требования: достаточную насыщенность их членами РКПб и их «орабочивание» (по терминологии тех лет).
Однако качественная характеристика кадров журналистики долго не могла удовлетворять власть. Об «отсутствии подходящего человеческого материала как главном препятствии в работе редакций» сокрушался редактор «Известий ВЦИК» Ю. М. Стеклов14. Так или иначе потенциальную основу кадров журналистики составляли сотрудники старой печати. Даже те из них, которые были на стороне новой власти, должны были адаптироваться и к ней, озадачившей их новыми задачами, и к новой аудитории.
Многие старые спецы по журналистике избрали «самый затянувшийся, длительный, самый извилистый из интеллигентских саботажей», о чем писал тогда известный советский публицист М. Е. Кольцов в фельетоне «Страдания Калибана». Говоря об оставшихся в стране буржуазных журналистах, он разделял их саботаж советской печати на три ступени:
«Первая: совсем никак не писать и не работать в советской прессе, ни для нее.
Вторая: участвовать, но не писать, исполняя лишь служебно-организационные функции – хроника, правка телеграмм, выправление слога малограмотных, работа в РОСТА.
Третья, самая заковыристая: участвовать, писать во всю силу таланта и способностей, но не подписываться.
Писать-то я пишу, но пусть, подлецы, не хвастают, что я, Аркадий Кулаков, перешел на сторону красных…»15.
Яркий образ журналиста старой школы, подвизавшегося в малой прессе России и пытавшегося работать в советской печати, нарисовал фельетонист А. Зорич. Его герой – репортер Ферапонт Жмых, представитель бульварных листков, владельцы которых были «беспощадны: за копейку тянули все жилы». «Одесса-Финкель дали Жмыху качества, типичные для тамошнего репортера: анекдотичную безграмотность, заумную витиеватость слога и пагубную страсть к мелкой, грошовой сенсации»16. Он никак не мог адаптироваться к новым условиям.
Проведенное на 3-ем съезде работников печати,