ребёнка. Теперь хирурги склонили головы над малышом, чётко двигались их пальцы… скальпель… зажим… тампон… время…
Тело волка на хирургическом столе вытянулось, жутко чернела дыра на месте, где совсем недавно билось волчье сердце, которое любило, жило своей животной жизнью. Что же сделал волк, чтобы вот так расстаться со своим сердцем? Его семью убил человек, его самого убил человек, но его сердце осталось жить в другом – маленьком человечке, который, возможно, выживет, и тогда история продолжится.
Операция наконец завершилась. Хирурги устало опустились на стулья, лбы их вспотели, халаты были забрызганы кровью. Они с надеждой и мольбой смотрели на ребёнка.
Секунды пролетали, складываясь в минуты, кровь медленно текла по венам мальчика, подступала к волчьему сердцу… Вот ток ее остановился, она словно изучала что-то новое и неизвестное. Эти секунды казались хирургам вечностью, но таков уж наш организм – не всегда он готов принять чужое. Кровь все никак не поступала в новое сердце, ребёнок умирал, а вместе с ним гибли и надежда на чудо, вера в саму возможность пересадки. Время было беспощадным убийцей.
Вдруг сильный толчок, и струя крови брызнула по сосудам и свободно уже потекла в сердце. Ах, как хорошо, как приятно крови бежать беспрепятственно по венам!
У ребёнка появился пульс, давление медленно, но верно восстанавливалось, он выжил, он будет жить! Вот это победа! Вот это успех!
Валерий Павлович крепко обнял друга, а Иван Дмитриевич, молча вышел из операционной и уже там, стоя в коридоре, заплакал. Как же часто мысленно он проводил эту операцию, как долго решался, и вот случай, судьба – обессиленный волк и умирающий ребёнок.
Глава 6
Только спустя месяц после операции мальчик открыл глаза и увидел свет, но что-то новое он ощущал в себе. Ранее ему казалось, что мир вокруг был красочней и ярче, а ныне всё стало серым и унылым. Но сердце больше не болело. Малыш приложил руку к груди и нащупал большой шрам. Тогда он поднёс руку к носу, понюхал пальцы и понял, что не чувствует больше запахов. Всё вокруг ему показалось необычно новым, странным и даже причудливым, как будто он заново родился в другом теле. Он продолжал ощупывать себя: нос, уши, волосы, живот, руки, ноги – эта игра в узнавание самого себя забавляла малыша, и он тихонько засмеялся.
Иван Дмитриевич в это самое время был в кабинете и обсуждал с Валерием Павловичем возможность проведения другой операции по пересадке сердца, как вдруг услышал детский смех. Они вскочили с дивана и кинулись в комнату, где жила Василиса с детьми.
Василиса держала сына на руках и улыбалась:
– Иван Дмитриевич, поглядите, он очнулся! Мой сынок снова со мной! Спасибо вам, всю жизнь буду за вас молиться! – И Василиса, уложив сына в кровать, упала на колени и стала целовать руку доктора.
– Сейчас же прекрати, Василиса! Встань и никогда так больше не делай!
Он поднял её с колен и посмотрел в голубые глаза. Боже мой, чего он в них