и другими вещами, но желудки пусты. Иногда они покупали у меня горсть креветок, а иногда хотели ухватить кое-что еще. Я видела, что делает кофе с их глазами: зрачки становились большими и черными, как будто они смотрели не на меня, а в свою душу.
Я познакомилась с Дэниэлом темным утром, примерно через месяц после Рождества. Было очень холодно, и дверной проем, из которого он вышел, казался теплым, ярким и дружелюбным. Мой взгляд был устремлен туда, и наверное, я на мгновение забыла обо всем. Потом я осознала, что он внимательно рассматривает меня в сером утреннем сумраке. За его ухом торчал тонкий свинцовый карандаш.
– Даю пенни за них, – сказал он, и я вышла из полузабытья, выпрямилась и закрыла рот.
– Прошу прощения, сэр?
– Даю пенни за них, – повторил он, указывая на свою голову, пока я ощупью искала мою весовую кружку.
– Они стоят два пенса за треть пинты, сэр, – сказала я. Он рассмеялся и покачал головой.
– Нет, за твои мысли.
Я так удивилась, что он захохотал, и в воздухе между нами потеплело. От него пахло кофе, опилками и еще чем-то приятным… шерстью? Или лошадиным волосом?
После той первой встречи я стала снова и снова возвращаться к кофейне и расхаживала перед освещенным входом, словно мотылек, привлеченный его светом. Сумерки наступали рано, и в середине серого дня, когда небо постоянно грозило снегопадом, а облака наливались нездоровой желтизной, я видела его среди небольшой группы мужчин перед свечной лавкой. Они могли приходить и уходить, они были великолепны в темно-синих шерстяных пальто и котелках, стоя с расставленными ногами и непринужденными улыбками, потому что им было тепло и они легко могли снова согреться. Я шла по улице, не в силах смотреть на них или заговорить с ними, поэтому спряталась в дверном проеме и, собравшись с силами, пошла обратно, стараясь сделать так, чтобы он заметил меня. Наши взгляды встретились, словно трут и кресало, и меня охватило пламенем. Раньше я никогда не чувствовала себя пьяной от одного кивка, от единственного взгляда.
– Девушка с креветками, – сказал он, – где твое корытце?
Не помню, что я промямлила, – должно быть, что-то глупое, потому что из-за него моя голова, казалось, была набита ватой. Он приобнял меня, отчего я почувствовала себя маленькой и грациозной. Я надеялась, что от меня не сильно пахло креветками. Мы пошли в таверну – прокуренное место с низким потолком возле кожевенного рынка, где я впервые попробовала вино. Оно было сладким и липким, словно фрукты, размягченные под летним солнцем, и обожгло мне горло. Его спутники присоединились к нам – трое или четверо чиновников и торговцев, как он сам, – они называли его Кэлом, громко разговаривали друг с другом и курили трубки, пока я тупо сидела рядом. Женщины имели право доступа в таверны, и несколько шлюх спокойно расхаживали вокруг в поисках клиентов. Некоторые из них присаживались к нам, болтая с мужчинами и заставляя меня чувствовать себя маленькой девочкой. Я кое-что узнала о Дэниэле: