target="_blank" rel="nofollow" href="#i_009.jpg"/>
Санкт-Петербург, Варшавский вокзал
…августа 1878 г.
– Так что, поспешить бы надо, вашбродие! Отправление через пять минут.
Серёжа шагал по перрону вслед за носильщиком – здоровенным детиной, казавшимся настоящим гигантом из-за багажа, который он волок, водрузив на голову. Мимо неспешно проплывали синие классные вагоны экспресса «С.-Петербург – Варшава – Берлин». Один из лучших поездов, колесящих по железным магистралям Империи. Бронза, хрусталь, бархат в одноместных купе, изысканное меню ресторана, не менее изысканное общество. Трое суток до столицы Германии пролетят незаметно.
Если бы не тоска, съедающая душу юного лейтенанта…
«Время лечит…» – сказала Ирина Александровна, перекрестив на дорогу юношу, так и не ставшему роднёй семейству Повалишиных.
«Время лечит? Возможно – но пройти его должно побольше, чем жалкие три недели…»
Нину хоронили в закрытом гробу. Серёжа как наяву видел жуткое кровавое месиво на месте любимого лица, зазубренную доску, торчащую из проломленной грудной клетки, окроваленную культю на месте руки. Потом – выматывающие и без того истерзанную душу перемещения по кабинетам. Учтивые чиновники от морского ведомства знали о его несчастье: жали руку, сочувствовали, обещали содействие. И ведь не обманули – бумаги, на оформление которых в другое время запросто ушла бы неделя, а то и две, были выправлены за три дня. И ещё несколько дней ушли на беседы с начальником штаба Отдельного Корпуса Жандармов. генерал Никифораки счёл своим долгом лично переговорить с каждым из свидетелей трагедии на Екатерининской.
Но закончилось и это. Финальным этапом бюрократических проволочек стал визит в кассу Адмиралтейства. Подъёмные и проездные суммы могли бы порадовать любого лейтенанта, но Серёжа остался равнодушен к свалившемуся на него богатству. По совету Повалишина он не стал тратить время на походы по магазинам («незачем, голубчик, в Берлине купите всё, что надо и намного дешевле!») и ограничился тем, что приобрёл билет и плац-карту первого класса. И вот – шагает теперь по перрону вслед за ражим детиной, нагруженным на манер мифического Атланта.
Итак, Варшава, Берлин, потом – Гамбург. Две недели на борту «Тюрингии» под личиной пассажира «Гамбургских океанских пароходных линий». Потом, где-нибудь в открытом море, волк сбросит овечью шкуру: из трюма поднимут пушки вместе с лафетами, установят их на заранее смонтированные палубные подкрепления – и коммерческий крейсер «Доброфлота» выйдет на океанскую большую дорогу.
Что ж, теперь это его личная, персональная война. Теперь ему есть, за что драться – и не просто выполнять свой долг офицера.
Пепел Клааса бьётся об его грудь. Нет, не прав милейший Иван Фёдорович – теперь, как некогда у легендарного фламандца, неистовая жажда мести шла у Серёжи рука об руку со спокойной уверенностью в том, что надо любой – любой, слышите? – ценой сокрушить врага Отечества.
Но для этого надо, для начала, попасть в Гамбург.
Носильщик