что-то вроде навеса, а по сторонам росла живая изгородь из розовых кустов.
Заходили туда и обратно служанки, поднося блюда, фрукты, а еще медовые сладости, хлеб, только что собранные финики и гранатовый сок. Наконец визирь, поглаживая необычную стриженную клином бороду, принялся рассуждать и задавать практические вопросы о том, как ведутся дела в деревне:
– Местечко прекрасное, народ предан каиду; это твоя заслуга?
– Это заслуга всех жителей рабада, и заслуга возлюбленного каида, он гнетет нас игом, которое нам в радость.
– Какова цифра по набору призывников в джунд20?
– Сорок восемь человек, уже получили оружие.
– Зимми подчиняются тебе?
– У нас всего одна христианская семья… из самых послушных крестьян.
– Всего одна? В других селениях в иклиме21 Мадзары христиан собирают в общины, хотя часто небольшие.
– А разбойники… на вас нападали, – вдруг спросил Али ибн аль-Хаввас.
– Нападений не было со времен моего отца. Последний раз нападали, когда Георгий Маниак свирепствовал на восточном побережье, уж двадцать лет прошло. А почему ты спрашиваешь, государь?
– Подданные моего зятя Мухаммада ибн ат-Тумны не так миролюбивы, как жители твоей деревни… а рабад – слабый аванпост у подножия Каср-Йанны, где я живу.
– Нам надо быть готовыми кое к чему, достопочтенный каид?
– Прошу тебя всего лишь выставить охрану и подготовить сигнальный огонь, чтобы оповестить по тревоге наших караульных.
Тем временем, позади дома под навесом Джаля принимала высокопоставленную гостью с таким же вниманием, с каким принимали ее брата. Женщины сидели на подушках и болтали о пустяках и безделицах.
– И когда роды? – спросила Маймуна у Гадды, взглянув на ее живот.
– Через три месяца… иншааллах22!
– А ты… Надира… вот уж странно, что ты все еще в материнском доме. Может деревня ваша махонькая, вот ты и не нашла еще жениха?
– По правде говоря, госпожа, претендентов-то было много… но Умар посчитал, что все они меня не достойны.
– Не достойны твоей красоты? Твой брат прав.
– Да я и наполовину не так красива, как ты.
Тут Маймуна закатала рукава и обнажила запястья; все увидели рубцы, уже заживающие, но краснота еще не сошла.
– У тебя вот этого нет, а у меня есть…
Надира и другие две женщины удивленно посмотрели на нее, поначалу подумали, что сестра каида перерезала себе вены. Но Маймуна объяснила:
– Не подумайте, что я согрешила; я не сама, это мне их перерезали.
– Да кто же, госпожа? – спросила Надира, на глаза ей навернулись слезы, сегодня на подбородке она хной23 нарисовала очертания пальмы, работа очень тонкая.
– Мой муж, Мухаммад ибн ат-Тумна, каид Катании и Сиракуз.
– Да за что же, госпожа? Что ты ему сделала? – снова спросила Надира, она склонилась к гостье и взяла ее руки в свои.
– Да