легко! Фантазии эти на первый взгляд казались крайне разнообразными, но все их объединяло стремление наконец-то сделать что-то выдающееся. Ведь теперь не надо ходить на работу, тратить время на уборку и готовку, даже на потребление пищи – чем не образ жизни настоящего гения? Но гений должен быть замечен… А кем может быть замечен человек, чью память вот прямо сейчас оскорбляют в его же квартире?.. Путем логических рассуждений и не без помощи своего богатого воображения я решила, что должно существовать какое-то сообщество призраков со своими выдающимися и среднестатистическими представителями. Штаб-квартира этой организации наверняка находится в церкви, а руководство – самые именитые привидения, нашли способы напрямую общаться с влиятельными людьми государства и решать судьбу отечества. Теория хороша. Надо было это проверить.
Заскрежетал замок входной двери.
«Наконец-то, Тамара Ивановна. Самое время открыть мне путь в новую жизнь!», подумала я, и навсегда покинула свой дом.
3.
В Москве больше тысячи церквей. В какой бы я расположила свою штаб-квартиру, будь я самым главным духом? Может в Храме Христа Спасителя? Там проходят едва ли не все религиозные мероприятия страны, а также отпевания почивших значимых политиков и людей культуры, не говоря уже об обилии в этой церкви священных реликвий. Но на репутацию этого места так часто посягают, что легко усомниться в наличии там сколько-то заинтересованных духов. Да и слишком там людно. Мне казалось, что если у духов есть организация, то должны быть и встречи, обсуждения, а значит место для штаб-квартиры должно быть тихим.
Соборы Кремля, пожалуй, больше подошли бы для проведения мероприятий духов. Хоть туда и допускают туристов, но поток их ограничен.
С этими мыслями я брела по улице, время от времени бросая взгляды на прохожих. Было чуть за полдень, летнее солнце то и дело посылало свои лучи им прямо в глаза, заставляя морщиться, а я совсем не чувствовала ни яркого света, ни солнечного жара. Только пустоту. В голову пришли слова песни: «I hurt myself today, to see if I still feel»1, я взглянула на свою руку. Обычная человеческая рука. Попробовала себя ущипнуть – кожа привычно собралась, но боли не было как бы сильно я не сжимала. «Пациент скорее мертв, чем жив», так говорила моя мама, когда мои игрушки безвозвратно ломались.
При мысли о маме сердце больно сжалось. Каково ей сейчас? Мы крепко повздорили пару лет назад и с тех пор не общались, что едва ли помешало ей узнать о моей смерти. Думаю, эта новость повергла ее в шок, из-за которого она даже не смогла найти в себе силы приехать на похороны. Но, если честно, знать правду мне совсем не хотелось. Если мои домыслы верны, и она потеряла рассудок от тоски, то чувство вины не оставит меня в покое, а если она приняла известие равнодушно, то я едва ли смогу ей это простить, и в покое меня не оставит злость. С какой стороны ни посмотри – лучшим выбором будет не думать об этом также, как при жизни мне удавалось не думать, например, о проблемах на работе.
Я