мы заказали по чашке чая.
Устроились мы в противоположном от парочки углу, Субботкин сделал глоток, посмотрел на меня и вздохнул.
– Вступительную часть считаем закрытой? – улыбнулась я.
Он усмехнулся, покачал головой.
– Помнишь, в каком номере жил Егор? – спросила я.
– В триста десятом.
– Серьезно? Меня как раз туда заселили.
– Совпадение?
– А что еще?
– В этом самом номере, как ты понимаешь, и нашли конверт. Вот с этой фотографией. – Он достал из кармана пиджака фото и протянул мне. – Сделал копию.
На фото в полупрофиль мужчина лет тридцати пяти. Снимали где-то на улице, мужчина смотрит в сторону. Суровое лицо, хотя черты, скорее, приятные, но несмотря на это, он вызывал смутную тревогу.
– И на обратной стороне был знак вопроса? – спросила я.
– Да. Во всю фотографию.
– Егор часто оставлял какие-то пометки на снимках, чаще всего восклицательный знак.
– И что это означало?
– Не знаю. Он терпеть не мог говорить о своей работе. Но вопросительный знак можно понять лишь в одном смысле.
– Кто этот человек?
– Или какую роль он играет в некой истории, – усмехнулась я. – Так кто этот тип?
– Нил Лукашов, родился в Литве, вместе с родителями переехал в Россию, в Калининград. Учился в Москве, работал в одной из столичных фирм, айтишник. Позже сотрудничал со многими фирмами. В нашем городе живет около трех лет.
– И что заставило его переехать сюда из Москвы?
– Наверное, решил сменить ритм жизни. А что? Одни стремятся в Москву, другие из Москвы. А для фрилансера не так важно, в какой точке мира находиться. При условии, что там есть интернет. Девять месяцев назад он попал в аварию, и теперь инвалид.
– Передвигается в инвалидной коляске?
– Передвигается он довольно шустро и на своих двоих. Травма головы. Перенес несколько операций, судя по всему, серьезных.
– И чем айтишник с травмой головы мог заинтересовать моего мужа? – спросила я.
Субботкин развел руками.
– У парня на редкость обычная биография. Сейчас у нас чертова прорва айтишников, и половина из них работает дома.
– Согласна. Но что-то тебе не понравилось? – внимательно глядя на Субботкина, сказала я.
– Не понравилось. Я, знаешь ли, привык доводить работу до конца. Короче, решил копнуть поглубже.
– И что?
– А ничего. На всем гриф «секретно».
– Выходит, он не простой айтишник.
– Вот именно. Я попытался подробнее узнать об аварии. Куда его привезли, откуда. Здесь тоже все весьма странно.
– А поконкретнее?
– Он поступил в больницу скорой помощи, что логично. Я наведался туда. Но такого пациента никто не помнит. Хотя по документам все чисто.
– Ну, много времени прошло. Могли забыть. Сколько за девять месяцев к ним поступило людей после аварии?
– Я тоже так решил. На следующий день мне позвонили от наших старших братьев. И посоветовали не лезть, куда не просят.
С минуту