алым платком столик глиняную курительницу, достала тонкие свечи, и по комнате вскоре заструились горьковато-терпкие ароматы сосны, мандарина и кедра. Из музыкального центра полилась негромкая монотонная флейтовая мелодия, наводящая легкую дремоту. На фоне мелодии голос Мумё казался особенно проникновенным.
– О силы, благословляющие нас извне! О силы, таящиеся внутри нас! Мы взываем и просим. Мы внимаем и ощущаем. Мы повинуемся Учению! Терафим! Терафим! Терафим!
Мумё запела. Точнее, это походило на речитатив на абсолютно непонятном языке. Некоторые фразы Мумё повторяла по нескольку раз, а вслед за ней их твердили нестройным хором и остальные женщины. Небесная река вдруг почувствовала, что в нее вливаются сила и энергия, а разум ее остр до такой степени, что может постичь любую премудрость. Римма иногда сравнивала это состояние с тем, в каком оказалась однажды, попробовав кокаина. Разница состояла только в том, что после медитации не мучила головная боль и не выворачивался наизнанку желудок…
Неожиданно пение оборвалось. Глядя на покачивающихся в трансе женщин, Мумё заговорила на привычном русском языке:
– Земля и воздух, вода и огонь учат нас быть мудрыми. Внемлите! Земля есть знак плодородного смирения – так будьте смиренны, пока не пришел ваш час! Воздух есть знак всепроникающей невидимости – так будьте незаметны и незримы для чуждых вашему Знанию! Ибо незримая рука легче нанесет удар ничего не подозревающему врагу! Вода – знак направленного терпения, так будьте терпеливы, следуя по намеченному пути! Огонь же, сестры, есть знак неотвратимого возмездия, так бойтесь изменить тому, что является для вас священным!.. Сестра, именуемая Ина-каэдзи, встань и покайся перед всеми за сегодняшний грех!!!
От последней фразы транс у всех моментально прошел. Ина-каэдзи вскочила, затравленно глядя на Мумё.
– А что я? – жалобно запричитала она. – Я ничего такого не сделала… Тамахоси первая вцепилась мне в волосы и попрекала меня прошлым. Она злобная и неудержимая в своем гневе, разве не так?
Тамахоси закрыла лицо руками, услыхав эти слова, и пробормотала: «О, малодушие!»
– Я знаю, как все произошло на самом деле. – Мановением кисти Мумё остановила поток бессвязных речей Ина-каэдзи. – И сужу тебя не за то, что ты, вопреки нашему Учению, дала волю недостойному гневу, а за то, что твое сердце лицемерно, лишено благодарности и веры. Посмотри мне в глаза. Что ты видишь?
Невольно Иринка подчинилась приказу Мумё – так повелительно он прозвучал – и глянула ей в глаза. И от этой процедуры бесшабашно-смелую Иринку встряхнуло так, словно электрический разряд прошел сквозь ее тщедушное, давно не мытое тело. Да это и был разряд. Разряд страха и ненависти.
– Да пошла ты! – завопила Ина-каэдзи так, что с шелковой ширмы посыпались блестки. – Ты уже достала, старуха, в натуре! От тебя толку никакого, один треп японский! Обещала дать нам свободу и власть, а вместо этого мы, как дебилы в психушке, коробочки