не получилось, зато получилось взгрустнуть. Нет, Леонид Ильич не испытал чувств: было бы, к кому. Но и сказать «Труп врага всегда хорошо пахнет» язык не поворачивался – ни сам, ни следом за мыслями. Леонид Ильич вдруг остро почувствовал, что с уходом Хрущёва ушла в прошлое значительная часть его собственной жизни – так, словно кто-то перевернул страницу книги. Почему-то вспомнилась немецкая фраза, когда-то вызубренная наизусть в школе: «Schade, das die zeit so schnelle ging vorbei». – «Жаль, что время проходит так быстро». А, может, вовсе и не «почему-то», а потому, что именно эта, казалось бы, совершенно неуместная фраза, точнее всего отражала душевное состояние Леонида Ильича.
Андропов тактично выжидал, пока Хозяин «усвоит информацию». Но «процесс усвоения» явно затянулся, вероятно, совмещаясь с другими процессами – и Юрий Владимирович не выдержал:
– Какие будут распоряжения, Леонид Ильич?
– А?
Брежнев медленно выбрался из себя.
– Что ты говоришь?
Андропов прочистил горло: не понял реакции. Не расшифровал.
– Я спрашиваю, Леонид Ильич, какие будут распоряжения? Ну, относительно… хм… похорон… и всего прочего?
– Распоряжения?
Даже голосом Брежнев сумел удивлённо пожать плечами.
– Какие ещё могут быть распоряжения, Юрий Владимирович?
– Ну…
Явно смущённый реакцией Генсека, Андропов замялся.
– … Всё-таки, Хрущёв был главой партии и правительства…
– Юрий Владимирович…
Иронические нотки в голосе Леонида Ильича перешли в разряд назидательных.
– По высшему разряду мы хороним только действующих политических деятелей. Тех, кто на момент смерти состоял при должности, а не при садовой лейке. Ты меня понял? Так что никакой Красной площади – если ты на это намекал.
Андропов «намекал» на это, но «афронтом намёку» не огорчился: ему же меньше хлопот – как Председателю КГБ.
– Новодевичье?
Брежнев не стал выдерживать паузу.
– Да. Вполне приличное место. Масса приличных людей. Так, что Никита не должен быть на нас в претензии за окружение. Наоборот, это окружение может выставлять претензии за такое соседство.
– А…
Андропов ещё раз смущённо закашлялся.
– Что ещё? – догадался Генсек.
– Характер похорон?
– Семейный.
Если Юрий Владимирович был предельно краток, то Леонид Ильич был предельно категоричен.
– Никакого официоза. Никаких почётных караулов. Никаких салютов. Никаких речей от имени партии и правительства. Только обеспечение порядка.
– Понял, Леонид Ильич. Последний вопрос: когда давать оповещение в прессе, и в какой форме?
– Когда?
Брежнев на мгновение задумался.
– В день похорон. Тринадцатого, да? Значит, тринадцатого. А что касается формы…
Леонид Ильич ещё немного поспел в трубку.
– … Простое извещение. Дескать,