Хольбвакса трансформировался на нескольких этапах, и в частности, по-своему переломным стал этап после Второй мировой войны. Речь идет о так называемом «культурном повороте», который набрал свою силу к 1970 гг.
«Культурный поворот» представил определённую трансформацию классического гуманитарного знания, в ходе которой внимание исследователей постепенно начало переходить от форм к смыслам явлений, и основной акцент стал делаться на том, что можно условно обозначить как культурную сущность объекта изучения. Кроме того важно, что поиск культурной составляющей подвиг исследователей искать смыслы на пересечении различных научных и около научных дисциплин14.
В рамках «культурного поворота» происходит, в том числе и трансформация исторического знания. «Российский ученый Н. П. Безуглова объясняет это понятие как совокупность событий, происходящих в последнее время в гуманитарных и общественных науках, наиболее значимые из которых связаны с появлением в западном научном контексте «cultural studies», повышением роли социологии культуры в пределах социологии, сменой структуралистской парадигмы постструктурализмом, возникновением постмодернистских трендов и оформлением междисциплинарного характера гуманитарных исследований.
При этом указывается, что данные особенности демонстрируют изменение отношения к культуре, интерес к которой потеснил у исследователей интерес к политике и экономике»15.
Доминирование культурологической составляющей неизбежно трансформировало взгляд на историю, породив идею о «новой исторической культурологии» (neue historische Kulturwissenschaft), идея которой была предложена немецким историком Отто Герхардом Эксле16. Именно идея «новой культурологии» и позволила развернуть восприятие исторического контекста так, как его в дальнейшем рассматривал П. Нора и многие другие современные авторы17.
В их системе взглядов определяющая роль «фактов» истории экономического, политического и иного содержания оттесняется идеей общения и жизни как таковой, в ее ценностной интерпретации.
На этом фоне все чаще становится объектом интереса для исторических исследований «объем памяти», т.е. та совокупность информации о жизни общества, которая, по своему, является оперативной и активно поддерживается в общественном сознании18.
Самые крайние точки зрения в данном вопросе и вовсе соотносят историю и память, представляя их как синонимы19,20.
Тем не менее в рамках данной работы мы уходим от крайних трактовок и придерживаемся преимущественно трактовки исторической памяти, которая была введена в научный оборот работами Пьера Нора.
Апеллируя к работам П. Нора можно констатировать, что данный автор рассматривает современность как своего рода новую эру восприятия человеком и обществом самих себя. Эта эра сформировалась недавно и, вероятно, для многих стран еще даже не наступила (хотя Нора видит ее глобальной), однако