любите его?
– Да, – сказала Милена и опустила голову. В глазах ее защипало.
– До сих пор любите?
– Да.
– Почему же вы с ним не общаетесь? Он не отвечает вам взаимностью? – Шабалин деликатно кашлянул в кулак. – Простите меня, Милена, но… Мне действительно нужно знать это.
"Это не Игорь, это Иштархаддон, – едва не вырвалось у Милы. – Игорь умер".
Не вырвалось.
"Я – ценный объект исследования, – вспомнила она слова Игоря. – Передадут меня в какое-нибудь закрытое учреждение. И лет сто будут изучать – что я такое из себя представляю и можно ли как-нибудь использовать меня на благо страны в качестве боевой единицы. Это в мои планы не входит"…
Игоря больше не было. Но то, о чем он говорил, могло относиться не только к нему. Роль подопытной свинки угрожала сейчас всем троим, выжившим в той кровавой каше – и Иштархаддону, и Ивану, и, конечно, ей, Милене.
Изворачиваться до последнего. И ни слова о том, что Игорь был креатором.
– Я люблю того Игоря, который был до всей этой истории, – сказала Мила. – Вы правы, он сильно изменился. Этого, теперешнего Игоря я не люблю. Он хороший, но не мой. Он пытался сделать все, что мог, чтобы я полюбила его, но я… Я не смогла. Я понимаю, что это глупо, но я лучше буду жить воспоминаниями о прежнем. Может быть, когда-нибудь эта болезнь пройдет.
– Понятно… – Шабалин проснулся уже окончательно, ничем не напоминал того, сонного с бодуна спецслужбиста. И взгляд у него острый появился, и грация в повороте головы. – Стало быть, Милена, вы никак на Игоря воздействовать не можете?
– Никак.
– А что вы можете сказать о его попытке самоубийства? Тогда рядом с ним, с Игорем, было обнаружено еще одно тело – мертвое, копирующее Игоря Маслова на генетическом уровне.
– Это артефакт, – сказала Мила. – Скорее всего, остаточные явления искажения реальности, наведенные Селещуком. Других предположений у меня нет.
– Что ж, это вполне совпадает с нашими предположениями, – констатировал Павел Сергеевич. – Милена, вы все еще хотите знать, что там было в записях Селещука?
– Да, конечно, – уныло сказала Мила.
На самом деле ей уже не хотелось знать ничего. Разворошил прошлое ушлый фээсбэшник. Голова снова начинала болеть – все сильнее и сильнее. А уж душа как разболелась – словами не описать. Скорей бы он ушел.
– Много там чего было, в записях Селещука, – сказал Шабалин. – Он держал все свои записи только в виде бумажных копий – компьютеру не доверял, все стирал из памяти. Понимал, что никакие программы не могут гарантировать защиту от сетевого взлома. Вот эти-то его бумаги мы и нашли. Десять толстых папок. Обширные исследования воздействия визуальных сигналов на психику и поведение человека – пожалуй, не на одну докторскую диссертацию потянет. И все – сплошная теория и статистика, никакой, можно так выразиться, прикладухи. Проще говоря, не было там ни слова о конкретном сочетании сигналов,