Они стоят пятьсот тысяч.
Затем он передал камни Оборзееву, тот бережно спрятал их в бумажник и поместил во внутренний карман, – они будут греть мне сердце.
– А я молиться за тебя, – прокаркал пламенный революционер. – И смотри, проболтаешься кому-нибудь, оторву голову!
В то, что сделать это Борис Абрамович может, Шурик не сомневался (тому было ряд примеров) и, сделав честные глаза, ответил, – могила!
После этого обе стороны весьма удовлетворенные друг другом расстались, и события стали развиваться дальше. Как того желал человек Мира.
Следующим утром, зайдя в кабинет посла (тот мучился глубоким похмельем после очередного раута), Оборзеев сообщил, что ему срочно нужно в Москву. Дней на десять.
– С какого это перепугу? – высосал тот стакан растворенного в боржоме «терафлю» и прислушался к себе – голова стала трещать меньше.
– Нужно получить кое-какую почту в МИДе, а заодно доставить вам презент – двадцать кило паюсной икры и водку от папы.
Почта главу ведомства интересовала мало, в ней писали много и бессмысленно, а вот водка и икра весьма. У него намечалась встреча с консулом Маврикия, где посол собирался прикупить коралловый островок с лагуной и презент пришелся бы как нельзя кстати.
– Ладно, дуй, – набулькал он второй стакан и бросил в него шипящую таблетку. – Но через неделю, чтобы был здесь как штык. Ты меня понял?
– Понял, – изобразил на лице почтение Оборзеев. – Разрешите идти?
– Идите.
Спустя несколько часов Шурик сидел в самолете, совершавшем чартерный рейс Париж – Лондон-Москва и под гул турбин ломал голову, как умыкнуть кости «отца народов».
Ничего умного туда не приходило, он нажал кнопу вызова, и заказал у стюардессы два виски.
Подкрепившись, Шурик снова напряг мозги, в них заклубились временные связи и выдали имя – Рафик.
С Рафиком, а точнее Рафаэлем Акперовым, он познакомился пару лет назад, проводя отпуск на Багамах, тот служил мелким начальником в кремлевской администрации, понемногу приворовывал и мечтал стать более крупным.
– Если предложить сыну гор бриллианты, непременно согласится, – подумал Оборзеев и вздохнул. Ему было жаль камней.
Когда самолет приземлился, секретарь посольства прихватив кейс, вальяжно спустился по трапу, вместе с другими пассажирами доехал до таможенного терминала, а затем, предъявив удостоверение освобождающее от досмотра, проследовал через зал для «вип- персон» наружу.
Там, на мельтешащей «бомбилами» стоянке, он сел в желтое такси (служебное авто Шурику не полагалось) и, развалившись на сидении, бросил водителю, – на Преображенку.
На Преображенской площади находилась гостиница дипломатической академии МИДа, где Оборзеев заблаговременно заказал номер.
За окном поплыли виды Подмосковья и громадные рекламные плакаты на щитах МКАД, типа «любые прихоти за ваши деньги».
По зауженной бывшим мэром кольцевой, в Первопрестольную катили стада большегрузных «вольво», «рено» и «манов» с заморскими товарами,