скорее! – скомандовал сотрудник, расчищая дорогу приехавшему седану от моего наличия.
Легко сказать, господин полицейский. Я, конечно же, пройду. Наверное. Но вот мой педикюр совершенно не предполагает никакого ускорения.
Кое-как протопав оставшиеся метры до кирпичного здания, я остановилась и, поджав для успеха мероприятия губы, снова попыталась отлепить уставшие пальцы от бесившей обуви. Тщетно! Надеюсь, что там мне не придётся разуваться. Представляю лицо Бунина, когда он увидит мою аппликацию из носков и ногтей. Я, правда, самого Бунина ещё никак себе не представляю, но заочно он мне уже не нравится!
Дурацкий-дурацкий Бунин! Это всё – из-за него! Из-за него Светка так удручающе вздыхала! Из-за него я уделала мамин палас! Из-за него я воняю ацетоном! И вынуждена проводить этот дебильный День всех влюблённых дебилов не перед сериалом про ментов, а наблюдать их воочию! И это из-за него я не знаю, что мне делать! Я понятия не имею, как мои триста рублей смогут нам помочь. Я знаю только то, что без Светки уйти просто не смогу.
– Мне очень страшно! – подбодрили меня мои мысли, и я схватилась за ручку заветной двери.
– Ну начатое надо доводить до конца! – вклинился внутренний Критик, и я с последними остатками смелости потянула дверь на себя.
Убивающе яркий свет радушно плеснул в физиономию, опалив роговицы. Очевидно, ему было невыносимо тесно в этих квадратных метрах, оттого он с удовольствием встречал всех новоприбывших. Обескураженные замёрзшие гости как единственный способ покинуть душное помещение.
Не понимая, что мне делать дальше, я продолжала стоять на пороге, выпуская страдающее клаустрофобией электричество в февральскую ночь. Огромная пустая комната, этакий ментовский вестибюль, не давала никаких указаний. Из правого угла, не тая любопытства, на меня поглядывала мягкая кушетка. Но не думаю, что будет уместно в столь поздний час воспользоваться её услугами. Прищурившись, я старалась выцепить ещё какие-нибудь артефакты переосвещённого периметра.
Стопроцентное зрение не мой конек: чтобы не чувствовать себя ущербной в кабинете офтальмолога, я заучивала таблицу Сивцева наизусть. Ну эту, где после больших Ш и Б остальные буквы начинают неприлично терять в своём величии. И по закону сохранения энергии: если где-то убыло, значит где-то прибыло: декомпенсация зрительных способностей легла тяжёлым бременем на мой слуховой аппарат.
Раздражает это, надо сказать, чудовищно. Особенно инициативность соседей сверху. Эти тяжёлые во всех смыслах люди почему-то не могут жить, не издавая никаких звуков. То ругаться им приспичит, то чихать, то телевизор смотреть. И всё аккурат после полуночи. Невероятно беспокойные существа. Хорошо, родители переехали жить загород, а то и их вкрадчивый шёпот, должный оберегать мой утренний сон, натурально сводил с ума.
Повинуясь личному правилу «не можешь увидеть – услышь», я выхватила из яркого бытия невнятный мужской бас. Интересно, откуда звук? Не кушетка же от одиночества начала бубнить.
Ощущая