тихо произнес дед Захар, задумчиво теребя седую бороду. – Сам на лежневку[2] выполз. Мужики на работу поехали, наткнулись.
– Ой, беда! – сокрушенно покачала головой хозяйка. – Двое ребятишек ведь у него.
– Медведь, это тебе не курица, – продолжал размышлять дед, – Ему человека заломать – раз плюнуть. Вон, в охотничьем журнале писали: одним ударом хребет лосю может перешибить… А бегает как? Пятьдесят километров по бурелому!.. Разве тут убежишь?
– Да уж… – сказал я и невольно содрогнулся, представив, как огромный дикий зверь безжалостно терзает моего приятеля.
Помолчали. За окнами совсем стемнело. В наступившей тишине слышно было, как по стеклам барабанит мокрый снег.
– А знаете, что скажу? – нарушила вдруг молчание хозяйка.
– Что? – отозвался дед Захар.
– Не случайно это все произошло…
– Конечно, не случайно. Сидел бы дома, так и был бы жив-здоров.
– Да я не то хотела сказать, – возразила Анна Андреевна, – Помнишь, этой весной у нас тут геологи стояли?
– Помню, чего же не помнить… Дыр набурили в округе, искали не пойми что…Алмазы, говорят…
– Так вот, – загадочно произнесла хозяйка, – а кто им могилу шамана показал?
– Витька…
– Погодите, – вмешался я, ничего не понимая. – Какую могилу? Какого шамана? Разве здесь были шаманы?.. Ведь это же не Сибирь!
– Тут отдельная история, – пояснил дед Захар. – Конечно, у нас в Архангельской тайге никаких шаманов нету. Но зато полно зон и поселений, где оседают бывшие зеки. Кто временно, а кто и остается… Я сам местный, но тоже пять лет отсидел…
– Добром бы хвастался! – одернула его хозяйка.
– Ладно, ладно… – миролюбиво усмехнулся дед, обнажив несколько редких зубов в блестящих металлических коронках. – Так вот, значит, в начале тридцатых годов этот самый шаман у нас и объявился. Определили его здесь на временное поселение. Я тогда еще пацаном был, плохо помню. Но отец рассказывал, ходили с мужиками смотреть, как он камлает. С духами, то есть, общается… Бубен у него такой был, с лентами. Сам сделал из коровьей или лосиной кожи – уж точно не помню… Обувь шил, одежду верхнюю. Все больше из меха – хорошо умел шкуры выделывать.…Потом в тайгу ушел жить, построил себе избу возле озера. В поселок наведывался только за продуктами… С женщиной сошелся, она к нему ушла. Так и жили в глуши, пока он не помер. Перед войной уж… Там его и похоронили.
– А почему «черный»? – спросил я.
– Так черный и черный… – пожал плечами дед Захар. – Может потому, что избу поставил на Черном озере. А может от того, что обличием был таков. Волосы носил длинные, в косу заплетенные. Черные, как смоль… И глаза – раскосые… Как японец, все равно…
– Бурят, – поправила хозяйка.
– Ну, вроде того… – согласился дед.
– Так вот, – продолжила за мужа Анна Андреевна, собирая тарелки со стола, – геологи эти, что были весной, узнали как-то про захоронение. Уговорили Виктора показать им