бревна. Рядом, словно пажи, приплясывали на волнах щепки и куски коры.
Вот последняя стайка щепок скрылась под мостом, а наверху раздался негодующий вопль – с одной из подвод на дорогу покатились бочки. Началась суматоха, ругань, возчики принялись вновь собирать их в пирамиду.
Я уставилась в другое окно: прямо на перекрестке, пользуясь затором, расставляли ширму кукольного театра бродячие артисты.
Над ширмой поднялся замок из картона. Высокий скрипучий голос, какой бывает только у комедиантов и пономарей, завел песню про барабанщика и королевскую дочь.
– Бей, барабан! С войны я возвращался.
Бей, барабан! С войны я возвращался.
Ри-рон, рон-патаплон,
С войны я возвращался.
К замку по зеленому полю двинулась кукла-перчатка – солдат с барабаном через плечо и пунцовой розой во рту.
– Я шел с войны, во рту держал я розу…
Вокруг артистов уже собралась толпа. Я высунулась из кареты, чтобы разглядеть представление – ведь все равно заняться больше нечем. Принцесса с длинными желтыми косами выглянула из башни.
– Дочь короля сидела у окошка,
Дочь короля сидела у окошка.
Ри-рон, рон-патаплон,
Сидела у окошка.
Из-за ширмы показалась артистка – яркий наряд не вязался с ее бледностью и худобой. Широко улыбаясь накрашенным ртом, она пропела, шевеля куклу-принцессу:
– О барабанщик, отдай мне свою розу!
С противоположного края ширмы выглянул чернявый парень в красном колпаке.
– Дочь короля, отдай мне свое сердце!
Дочь короля, отдай мне свое сердце!
Ри-рон, рон-патаплон,
Отдай мне свое сердце! – вывел он сильным низким голосом.
Солдат и принцесса призвали на помощь отца-короля, но тот наотрез отказал жениху.
– О барабанщик, слишком уж ты беден! – проскрипел король-отец.
В толпе зрителей зашелестели вздохи. Как знакомо. Бедность и любовь несовместимы. Не то чтобы на мне кто-то хотел жениться, но так ужасно было сознавать, что никто и не попытается…
Перед ширмой заколыхались голубые полотнища, изображающие море.
– Три корабля приплыли в твою гавань,
Три корабля приплыли в твою гавань.
Ри-рон, рон-патаплон,
Приплыли в твою гавань!
Резкий звук барабана и посерьезневшее лицо певца – меня внезапно охватила дрожь. Какой красивый голос! Певец, казалось, смотрел прямо на меня – неужели он принял меня за знатную даму, а не за прислугу – почти такую же, что кучер и лакей на запятках кареты – только что без ливреи. Сдвинув прямые темные брови, певец глядел мне в лицо и выводил:
– Первый корабль моим нагружен златом,
Первый корабль моим нагружен златом.
Ри-рон, рон-патаплон,
Моим нагружен златом.
Второй корабль