щас должен быть, поехал на хутора прикупить сена, а девки пошли на речку за водой.
В сенях дважды бухнуло, открылась дверь, появились две худенькие босоногие девочки, лет семи с интересом уставившись на незнакомца.
– Ну, здравствуйте! – сгреб их в охапку.– Я ваш брат Саша. Те застенчиво отворачивались (не узнали). Опустив, развязал стоявший на полу мешок, раздернул и вручил всем подарки: отцу яловые сапоги, матери пуховый платок, сестричкам цветные ленты и по жестянке монпасье.
– А как Алеся? – спросил у матери. – Жива, здорова?
– Слава богу, – вздохнула та. – Но ты, сынок к ней не ходи. Вышла замуж.
– Как?! – побледнел сын. – Когда?
– В прошлом годе (нахмурился отец). Прошел слух, что тебя убили, она и вышла за сына Маневича – Пашку. Уже и немовля* народилось.
Александр сел на лавку, опустил коротко стриженую голову. Мать опять вздохнула, а сестрички умолкли.
Потом во двор въехала телега, послышалось «тпру», в сенях заскрипели половицы и в открывшую дверь, пригнувшись, ступил кряжистый Левка.
– Братка! – выпучил глаза, гость встал, крепко обнялись.
– Ну, ты и вымахал, – сказал старший, отстранившись, – меня догоняешь.
– Стараюсь, – рассмеялся Александр, – но это вряд ли.
Чуть позже все сидели за накрытым столом в другой половине, Левка разливал из четверти по стопкам, дымчатый первак*.
– Ну, со встречей, – поднял свою отец. В нее звякнули еще три, выпили, стали закусывать вареной бульбой, квашеной капустой и черствым хлебом, два кирпича которого привез сын.
– Так, а где ж, Яник? – когда отец налил по второй, спросил Александр.
У того дрогнула рука (мать всхлипнула), Левка тяжело уставился в стол, а двойняшки испугано замолчали.
– Забили его с двумя хлопцами тамошние мужики прошлой осенью в Коморовичах – сказал отец. – Ночью залезли в церкву.
– Это же самосуд! – побледнел Александр.
– Тамошний поп сказал, святотатство ну и забили, – вздохнула мать. – Так что, схоронили Яника. Все надолго замолчали, а девчушки потихоньку выбравшись из-за стола, шмыгнули на улицу.
– Ну да бог им судья, – поднял стопку отец,– помянем. Выпили не чокаясь (мать пригубила), братья, насупившись, задымили махоркой.
– Знаешь тех мужиков? – покосился на Левку Александр.
– Четырех забрали милицейские и посадили. А один куда-то пропал – блеснул глазами старший.
Мать принялась убирать со стола, остальные вышли на двор, уселись рядком на призьбе*.
– Отсеялись? – поинтересовался Александр, глядя на гнездо аиста на соседней хате.
– А нечем, – вздохнул отец. – Зимой наехал продотряд, выгреб у всех ржицу подчистую и увез. Такое вот сынка дело.
– Называется продразверстка, мать их так, – заплевал цигарку Левка и пошел выпрягать щипавшую осот лошадь.
– Я смотрю, купили коня?
– Какой купили (махнул рукой отец) оставил тем годом какой-то обоз, раненого. Мы понемногу