пьем за корону и женщин до дна!
Был Анакреон наш набраться мастак,
Пусть сизым был нос, зато был весельчак!
Пускай краснолиц тот, кто весел и пьет,
А коль побелеет, земля приберет!
Буду Бетти ласкать
И ее целовать,
Ведь дочки хозяйской в аду не сыскать!
Эй, Гарри, юнец, ты же еле встаешь,
Парик потеряешь, под стол упадешь,
Но лучше уж кружки до края налить,
Под лавку свалиться, но в яме не гнить!
Так пей, веселись,
Только не захлебнись,
Не то на шесть футов ты спустишься вниз!
Дери меня черт, не держусь на ногах,
Язык заплетается, вязнет в зубах,
Хозяин, пусть Бетти мне стул принесет,
Просплюсь у тебя, иль супруга прибьет!
Кто б смог руку дать,
Чтоб крепче мне встать,
И снова на тверди земной пировать!
Примерно в то же время я стал бояться огня и молний. Прежде я был к ним безразличен, теперь же они будили во мне невыразимый ужас, и я искал спасения в самых отдаленных углах при первых признаках грозы. Днем моим излюбленным укрытием был подвал среди развалин сгоревшего поместья, и я мог отчетливо представить великолепие дома в его лучшие годы. Однажды я напугал местного жителя тем, что привел его прямо ко входу в это неглубокое убежище, о котором знал, несмотря на то, что о нем забыли на долгие годы.
И вот случилось то, чего я так боялся. Родители мои, обеспокоенные переменой манер и внешности своего единственного сына, установили за мной слежку, которая грозила мне катастрофой. Я ни с кем не говорил о своих визитах в гробницу, с самого детства свято храня свою тайну, и отныне должен был плутать в лесном лабиринте так, чтобы сбить с толку возможных преследователей. Ключ, о существовании которого знал только я, всегда был скрыт у меня на груди. Я никогда не брал с собой ни одну из тех вещей, что находил среди стен подземелья.
Как-то утром я вновь покинул сырой склеп, закрыв замок на цепи нетвердой рукой, и среди ветвей увидел искаженное ужасом лицо соглядатая. Близился мой конец, мое убежище было обнаружено, как и цель моих ночных похождений. Меня никто не задержал, и я поспешил домой в надежде подслушать то, что будет сказано моему отцу. Неужто всем станет известно о моем пребывании в гробнице? Представьте же мое облегчение, когда я услышал, как очевидец, подбирая слова, шептал моему родителю, что я провел ночь на прогалине у входа, невидящим взглядом воззрившись на проем в двери! Какое чудо ослепило его? Я убедился, что был под эгидой незримых сил. Подобное открытие, ниспосланное мне, воодушевило меня, и я смело возобновил свои ночные прогулки, уверенный в том, что никому не под силу застать меня в склепе. Всю следующую неделю я наслаждался неописуемыми празднествами, творившимися среди могильных стен, а затем случилось несчастье, заточившее меня в этом безрадостном и горестном узилище.
Не стоило мне покидать дом в ту ночь, ведь среди туч уже затаились громовые раскаты, а болото