нечего. Я все-таки поражаюсь: вы полчаса можете трепаться друг с другом без остановки, а информации нуль. Говоря по-вашему – тупизна, жесткач и полный отстой.
«Видит как-то гражданин,
Что сарай пылает,
Он звонит по 01,
Срочно сообщает:
– Я не знаю как начать,
Но, как говорится,
Я звоню вам, так сказать,
Чтобы поделиться,
В общем, значит, стало быть,
Тут такое дело…
Можно трубку положить,
Всё уже сгорело!»
– Риспект, – похвалила папу Люба.
– Ага, ржунимагу.
– Сам сочинил?
– «Радионяня», – пояснил папа.
– А это че такое?
– Так, проехали. Даже этого ты не знаешь… – папа вздохнул. – Слушай, а ты книжки читать не пробовала? Или ниасилила патамушта многа букоф? Даа… Грустное вы, нынешние молодые, представляете зрелище.
– Ну, конечно. Типа «наша молодежь любит роскошь, она дурно воспитана, она нисколько не уважает стариков. Наши нынешние дети стали тиранами, они перечат своим родителям. Попросту говоря, они очень плохие». Так что ли?
– Истинная правда, – согласился папа. – Готов подписаться здесь под каждым словом. Наконец-то ты сказала что-то умное.
– Это не я сказала – это Сократ сказал давным давно, – проговорила Люба с видом победительницы. – Как видишь, родители всегда ворчали на детей. Книжки читать не пробовал, красавчег? – торжествующе закончила она.
– Ну, ёшкин-матрёшкин! Уела папашу так уела, – папа поднял руки. – Счет один один. Боевая ничья.
«Люблю я в мире скрип всемирных осей,
Крик коршуна на сумрачном откосе,
Дорог житейских рытвины и гать.
На всем своя – для взора – позолота.
Но мерзок сердцу облик идиота,
И глупости я не могу понять!»
– Идиотка, разумеется, я, – предположила Люба.
– А это уж от тебя самой зависит, – отозвался папа. – Вот что. Можешь приглашать своих друзей сюда, а мы с мамой сходим куда-нибудь вечером. Но помни… – папа поднял указательный палец вверх, а голос его стал нарочито грозным: – Как только часы пробьют двенадцать…
– Надо будет всем смываться, – продолжила Люба.
– Карета снова станет тыквой, лошади – мышами… – продолжил сам за себя папа все тем же нарочито грозным голосом.
– Знаю, знаю, – отозвалась Люба. – Кучер по ходу станет толстой крысой. Я «Золушку» читала.
– Какая начитанная барышня! – с иронией в голосе произнес папа. – Неужто ты и «Колобка» осилила?
– Представь себе. И даже «Муху-цокотуху».
– Аццкий Сотона! – воскликнул папа и направился к двери, напевая. – Что-то меня штырит не по детски, тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля…
Люба достала и снова пересчитала подаренные папой деньги:
– Ладно, бабки есть – ума не надо. Эх, и оттянусь же я по полной! Так, пока суд да дело не худо досмотреть сон.
Она снова села за стол, положила голову на руки и уже было опять заснула, намереваясь досмотреть прерванный