я же говорил – тогда кина не будет.
Андрей пожал плечами:
– Где тебя искать, если что?
Так ни разу в жизни не посетив заоблачный пентхаус Протасова, Андрей вынужден был признать, что и ни в каких прочих Валеркиных жилищах ему побывать не случилось. До путешествия в Крым Валерий отделывался туманными отговорками – «перекрываюсь, блин, у жены одного нового русского. В самом центре. Квартира двухуровневая. Не мой пентхаус, конечно, всего две ванные и три толчка. Временно кантуюсь, чтобы до тебя дошло». После, с появлением Вовчика, Валерий пустился в рассказы о мифическом пригородном особняке какого-то крутого бизнесмена: «Козырь, блин, из Штатов не вылазит, русская мафия, если кто не в курсе. Бабки бульдозером загребает. А я, покамест, с его дочкой зависаю. Девка, блин, чумная. Огонь, бляха-муха. Извращенка конкретная. Да ты что…» – распинался Протасов примерно в середине ноября. «Волына у нас привратником подрабатывает, – совсем разошелся Валерий, – лакеем, чтобы ты въехал, Атасов». «Д-дворецким», – поправил Армеец. Протасов смерил Эдика презрительным взглядом и уже собирался открыть рот, как был неожиданно перебит Атасовым: «Чего ж она тебе, типа, тачку не купит, если денег куры не клюют? А, типа?» Протасов рассерженно засопел. Вопрос так и остался без ответа. После поездки в Крым они все (за исключением везучего Эдика) сделались безлошадными. Правда, была еще «Альфа Ромео» Атасова, доставшаяся от безвременно скончавшегося Гамлета. Кузов «итальянки» хронически страдал от коррозии, и Атасов утверждал, что он склепан из консервных банок. Что же касается мотора, то два карбюратора, установленные под капотом этого спортивного некогда купе с легкой руки конструкторов из Турина, оказались не по зубам местным доморощенным карбюраторщикам. Атасов страшно ругался, угрожая кое-кого, типа, и пристрелить, да все даром. Машина фыркала, чихала и сохраняла приемистость на уровне ушастого «Запорожца». Поскольку к концу года Атасов ушел в долгий, как полярная ночь запой, «Альфа» мирно ржавела под парадным, во дворе дома по улице госпожи Василевской.
Поскольку мотоцикл Волыны, единственная память об отце, был брошен земами в пригороде Ялты, сберечь своего коня удалось одному Армейцу. Эдик ездил на «Линкольне», вызывая едкие шуточки Протасова, а то и вовсе выводя Валерия из себя.
– Ну и крыса ты, Эдик! Голимая, блин, крыса.
– Да в чем я ви-виноват?!
– Хитрожопая ты морда! Лучше заглохни.
– Так что не будет кина с пентхаусом, – повторил Протасов угрюмо.
– А… – протянул Андрей, все еще переживавший отголоски крушения замечательной легенды. – А…
Валерий сразу засобирался.
– Раз тут ловить нечего, то мы с Вовчиком покачали.
– Куда? – рассеянно спросил Андрей.
– На дело, в натуре.
– На какое дело?
– Трехмиллионное, – пояснил Протасов, засовывая ноги в чудовищных размеров инсулы. За окном стояла последняя неделя февраля, сырая, холодная и безденежная. –