осознанием, когда она повернулась ко мне лицом.
Ее круглые глаза смотрели в одну точку, и, как ни странно, у меня кольнуло в сердце. У нее прекрасные глаза. Большие, яркие, окаймленные черными ресницами, которые ложились на щеки, когда она закрывала глаза. Но они также казались пустыми, и, глядя в них, по какой-то необъяснимой причине я ощутил грусть. Поэтому я опустил взгляд к ее губам и прямым темным волосам, которые обрамляли ее лицо и падали за плечи. Затем Амелия улыбнулась, и мое сердце вновь кольнуло, отчего у меня перехватило дыхание.
– О, эта длинная пауза. Как всегда. Мама говорила, что я красавица, – сухо произнесла она, – но, если это не так, обещаешь соврать? Я требую подробной лжи касательно моей внешности. – Все это она говорила добродушно. Без горечи, просто со смирением. – Значит, сегодня долг провожать слепую выпал тебе? Ты не обязан это делать. Я же как-то добралась сюда сама. Но Морган сказал, что это правило распространяется на всех девушек. Мол, так настаивает босс.
– Так и есть. Это хороший район, но мы оба знаем, что его пока еще не отшлифовали по краям, – ответил я, отказываясь смущаться и извиняться за то, что пялился.
Она протянула руку и подождала, пока я пожму ее.
– Что ж, тогда представимся. Я Амелия. И я слепая.
Ее губы изогнулись в улыбке, чтобы дать понять, что она смеялась не только надо мной, но и над собой. Я пожал ее ладонь без перчатки. Ее пальцы были ледяными, и я отпустил их не сразу. Значит, она не француженка, а слепая, и почему-то Морган счел это невероятно смешным.
– Привет, Амелия. Я Давид. И я не слепой.
Она снова улыбнулась, и мои губы тоже невольно расплылись в улыбке; укол сочувствия, которым я так проникся к ней, значительно ослаб. Не знаю, зачем я сказал ей, что меня зовут Давид. Меня уже давно никто так не зовет. Имя Давид всегда вызывало у меня ощущение, что я провалился, даже не попытавшись преуспеть. Это имя моего отца. И его отца. И отца его отца. Имя Давид Таггерт обладало серьезным весом, и я ощутил его с раннего возраста. Затем друзья начали звать меня Таг. Это прозвище меня вызволило. Дало возможность быть юным и свободным духом. Одно это слово наталкивало на мысли о побеге. «Я Таг… и вам меня не поймать».
– У тебя мозолистые руки, Давид.
Довольно странный комментарий, как для рукопожатия при знакомстве, но Амелия сжала пальцы вокруг моей ладони и пощупала грубые бугорки, словно читала шрифт Брайля.
– Тренируешься? – догадалась она.
– Э-э, да. Я боец.
Ее точеная бровь вопросительно поднялась, но пальцы продолжили интимно водить по моей руке. Это было приятно. И странно. Мое нёбо начало покалывать, а пальцы ног согнулись в ботинках.
– Мозоли от штанг. Подтягиваний и тому подобного.
Я говорил как идиот. Как тупой подражатель Рокки. С тем же успехом я мог крикнуть: «Адриана, я сделал это!»
– Тебе это нравится?
– Драться? – уточнил я, пытаясь вникнуть в разговор.
Она общалась не так, как другие девушки. Так прямолинейно. Так непосредственно. Может, у нее не