и, вынув из зеркального шкафа плечики, протянула руку: – Давайте, я повешу. – Голос такой тихий и скромный.
– Здравствуй, – улыбнулась я в ответ, ненавязчиво присматриваясь к ней, хотя и с первого мгновения было понятно, что она с небольшими особенностями развития. Возможно одна из форм аутизма, но при этом девушка явно была хорошо социализирована.– Как дела?
– Хорошо, спасибо. Давайте, я повешу… – это уже к Алексу. И в это мгновенье откуда-то сбоку с заливистым хохотом снова порхнула и тут же исчезла за ёлкой стайка детей, а на задетой ими разлапистой ветке весело зазвякали стеклянные шары.
И меня вдруг обсыпало мурашками, так много души и гармонии было в том, что нас окружало!
– Пойдёмте, – легким жестом невесомо-тонкой руки поманила нас Мариша. – Не бойтесь. – Словно ласково уговаривая. – Пойдёмте.
А мне даже как-то неловко стало. Столько детей в доме, Новый год на дворе, а мы без подарков… И за всей этой приятно обескуражившей меня картиной, я уже совершенно забыла куда приехала и к кому. Волнение и тревога предстоящей встречи исчезли. Я приобняла Алекса за плечи и мы пошли вслед за Маришей.
За ёлкой оказались распахнутые двустворчатые двери, а за ними, в просторном зале с высоким потолком, ещё одна ёлка, правда уже значительно меньше и на этот раз в углу. А ещё – длинный, щедро накрытый стол, явно поджидающий гостей. И дети. Везде дети. Господи, да сколько их тут?!
– Здра-а-а-асти… – дружно загалдели они со всех сторон, и я остановилась, чувствуя, что не могу и не хочу держать улыбку, слегка поклонилась всем сразу:
– Здравствуйте!
– Здравствуйте, Камила! – донеслось откуда-то со стороны. – Вы их не бойтесь, они шумные, но воспитанные. Вы проходите, проходите…
И с этими словами показалась и сама Ленка с маленьким, младше года, точно, ребёнком на руках. И кто бы знал, как при виде неё защемило у меня в сердце! Ни вдохнуть, ни выдохнуть…
В нарядном и в то же время невычурном тёмно-зелёном платье, приятно располневшая и повзрослевшая, она казалась такой уютной и тёплой, что к ней просилось одно только слово – Мама. От той тощей оторвы, которой я её запомнила, остались разве что золотисто-пшеничные волосы, да и те теперь были длинными и собранными в обычную, но такую милую и идеально подходящую её образу косу.
Господи, как же мне её, оказывается, не хватало все эти годы!
– Мы уже боялись, что вы передумаете ехать, так замело вдруг, что…
Она оторвала, наконец, взгляд от малыша и посмотрела на меня. Её радушная улыбка на мгновенье стала ещё шире, а потом дрогнула, замерла в мучительном узнавании… и поползла на убыль. По щекам мгновенно разлилась бледность и тут же, на смену ей стали разгораться малиновые пятна под скулами. Сползлись к переносице, прочерчивая строгий залом, брови и так знакомо сердито поджались губы…
– Привет, – как-то глупо и, пожалуй, виновато, попыталась улыбнуться я, но Ленка только сильнее прижала к груди ребёнка, словно защищая, и наконец хрипло выдохнула, как