разным непредсказуемым искажениям.
И второй, напрямую вытекающий из первого и точно так же не изменившийся со времен Чернобыля параметр системы – то, что официальной информации никто не верит. И на этой почве начинают расцветать диковинные слухи. Что Москву ночью будут опылять дезинфицирующими веществами с вертолета, что по квартирам ходят люди в костюмах химзащиты и распыляют усыпляющий газ, сведения о пользе водки или бани в борьбе с заразой – тоже вечная тема. Тем более, во времена Чернобыля не было WhatsApp, а сейчас слухи (даже в более спокойные времена) гуляют по родительским чатам, как лесные пожары. И поэтому, как сейчас говорят, «в моменте» будет сложно понять реальную картину. Наверное, для этого нужно, чтобы через 25 лет об этом сняли сериал на HBO.
Вполне возможно, мы на пороге большого общенационального испытания, к которому мы не готовы как минимум психологически – а возможно, и технологически, и административно. Мы его как-то пройдем. Конец света не наступит, в России случались напасти и не такого масштаба. Но мы, конечно, не вернемся в тот мир, каким он был еще в декабре 2019 года.
Многие врачи потеряют здоровье, покой и сон
– Есть такая штампованная фраза «мир не будет прежним». Но в данном случае, это правда. Пандемия, действительно, коснулась всех стран. Есть какое-то совершенное новое ощущение общности, общей беды.
– Это совершенно поразительное ощущение – видеть, как развивается первая на нашей памяти по-настоящему глобальная катастрофа. Есть такое избитое выражение – «чужой беды не бывает», но в обычное время все равно переживать за всех одинаково не получается. Ты всегда кого-то включаешь в свою картину мира, а кто-то остается за ее пределами. Но сейчас происходит буквализация этой метафоры: беда на всех одна, в Нью-Йорке, и в Руанде, и у тебя под окнами происходит примерно одно и то же, может быть, немного в разной динамике.
Другое дело, что проблема общая, но способы ее разрешения и последствия будут разные. Уже сейчас они в Китае одни, в Италии другие, в Великобритании третьи. Все зависит от того, какие решения принимают чиновники и эксперты, – и отчасти от того, как работают коммуникации между обществом, чиновниками и экспертами.
Я даже не могу сейчас сказать, где эта коммуникация лучше выстроена – именно с точки зрения борьбы с вирусом. Это такая ситуация, в которой мы не можем сказать, смотрите, как в Китае все получилось ужасно, потому что у них авторитарная власть и человеческая жизнь стоит недорого, а в Британии все будет хорошо, потому что у них демократические традиции. Непонятно, какую роль именно в этом вопросе играют демократические традиции.
Что точно играет роль – это степень доверия к чиновникам и экспертам, а также степень общественной солидарности. Наверное, там, где эти параметры выше, выйти из кризиса будет легче. Мы видим, как в Европе и США общество требует от властей не только запретительных