было так весело с ней, горячей, за пазухой, нестись по замерзшему зимнему рынку.
А еще я сбегала из ресторанов, не заплатив. Пока сама не устроилась работать официанткой. Когда впервые не расплатился мой клиент, я узнала, как это выглядит с другой стороны. У меня вычли неоплаченный счет из зарплаты. Благо, мы тогда приворовывали всем коллективом, продавали свое бухло и сардельки из соседнего магазина, выдавая их за шпикачки по-баварски.
Подбивая в конце дня выручку, менеджер брал «наше» и осторожно, в курилке, делил пропорционально стажу и ответственности, на всех.
«Мы берем половину выручки в хороший̆ день, – говорил менеджер, – потому что у нас есть моральный̆ потолок. В плохой̆ день мы вообще не трогаем кассу. И молчим, поняли, молчим!»
Старший̆ менеджер был умный, он боялся. А директор, бывший штангист, оказался бесстрашным и без морального потолка. Он приезжал бухой, открывал кассу, брал все, что есть, и ехал в казино. Естественно, хозяева ресторана однажды обиделись и уволили директора выстрелами в живот. Потому что нельзя тырить бабки, если работаешь на братву. Нас они почему-то не тронули, наверное, масштаб не тот, а может, все дело в том, что у нас был этот самый моральный потолок. Мы, чтобы не провоцировать, после увольнения директора сами тихонечко разбежались.
Пример директора и некоторых других «друзей» был доходчив. Я осознала, как это плохо – воровать. Но была у меня одна слабость, маленький невинный грешок. Я не могла устоять перед искушением своровать чайную ложечку с длинной ручкой, какие подавали в «Кофе Хауз» и в «Шоколаднице» с латте. Я обожала такие ложечки. Мне, правда, и в голову не приходило, что их можно купить. Я вообще тогда не задумывалась о тарелках, вилках, подушках, пододеяльниках и прочей ерунде. Я до сих пор не задумываюсь. Считаю мещанством. Быт должен течь стихийно, как бы сам собой. А тогда и вовсе не было смысла покупать промтовары, каждый день мог произойти коллапс: нужно в спешке валить из общаги, переезжать на новый флет, а то и вовсе ночевать в таксопарке. А тут эти ложечки. Куда их девать? Поэтому они легко приходили в мою жизнь, и так же легко уходили. За мной во времени тянулся след изысканных чайных ложек.
Я всегда назначала свидания в «Кофе Хауз». В ресторанах тогда можно было курить, я одну за другой смолила тонкие сигаретки, сквозь клубы дыма задумчиво смотрела вдаль и помешивала латте длинной ложечкой. До чего же это было изысканно!
Потом я вытирала ложку салфеткой, и, делая беззаботный вид, прятала ее в сумку. Если это замечал визави, я пожимала плечами, мол, что делать, такова жизнь. Иногда, правда, на блюдце подавали обычную куцую чайную ложку. Я спрашивала официанта: «А с длинной ручкой нет?» «Нет, – говорил он, – разобрали». В такие моменты я ревниво думала, что кто-то еще ворует в «Кофе Хаузах» эти ложки. Может быть, орудует целая банда любителей изысканного по «Шоколадницам» страны. Честно сказать, не помню, как я избавилась от этой привычки. Значение изысканного