кричу порою: « Нет!»: беде.
Но не спешат навстречу перемены.
И только где-то глубоко в душе,
Стыдливо теплится несмелая надежда,
Висит прохладной дымкой на меже,
Сомкнув слега довлеющие вежды.
И плачет обречённая душа,
Прикрывшись покрывалом тихой ночи,
Ушла любовь моя, уже ушла.
Но память позабыть тебя не хочет.
Жестокость, это фишка не моя,
Я не склоняюсь к фактам разрушения,
Да, я ждала, безумная ждала,
Терпя побои, боль и унижение.
Но всё прошло, и нет пути назад,
Лишь кровоточат, не старея раны,
Тебе желаю я, в сердцах, насущных благ,
Хотя всё это прозвучит довольно странно.
Не знает меры боль
Не знает меры боль, что душу гложет,
Разбито сердце и печаль томит,
И нет лекарства, что ему поможет,
Но как-то надо с болью этой жить.
Сама позволила глумиться над собой,
Не доверяла я своей мечте.
И вот теперь во мне бушует боль,
Клокочет точно капли на плите.
И не хотелось бы, кого винить,
Сама позволила, – самой нести.
Забыть про все обиды, и простить.
Но не могу я этого забыть.
Клокочут в горле слёзы, давят болью,
И разрываясь болью, стонет сердце,
Я была любящей, надёжной, сильной, верной,
Но всё же не смогла тобой согреться.
И разгулялась не на шутку блажь,
Рубя под корень хрупкую надежду.
Едва упавшую, за шнуровав в корсаж,
С души срывает ветхие одежды.
И неуютно той от наготы,
Трясёт как лист, от сквозняка, продрогшую,
Цепляется за край своей плиты,
И тешится, что всё же не усопшая.
И хлещет налетевший дождь,
И грязь размокшая плывёт по телу,
И тут выходит подбоченясь ложь.
Пред беззащитным, хорошо быть смелым.
Ничтожно жалуясь, тиран скулит под дверью,
И ищет понимания, и тепла,
Ждёт от меня, что в ложь его поверю,
Но не того, я от него ждала.
И как ужаленная, прячется душа,
От откровенья меркнет, огорошено.
Не шелохнётся, но едва дыша,
Глядит на ложь, а та гребёт пригоршнями.
Трындит, себе в защиту с потолка,
Слова колючие слагая в монолог,
Но не того, я от тебя ждала.
Вот Бог, а вот тебе порог.
Сорвался ветер
Сорвался ветер. Волком воет под окном,
Стучит речитативом в стену ставнями,
Грустит и плачет мой любимый дом,
Зияя не забеленными ранами.
И разорённый двор поджал свой хвост,
На клубе розы, словно капли крови,
А виноград и вымерз, и посох,
От налетевшей петухом, внезапной боли.
И дети с болью смотрят на фасад,
Им дорог до сих пор, наш дом из камня,
И не войдут,