какой смышленый, уже совсем как взрослый разговариваешь!
А папа, подбрасывая вверх, приговаривает:
– Мой сын, гордость семьи!
И теперь лишь иногда проснувшись ночью, меня охватывает непонятное волнение, связанное с тем, что мне чудится, будто я не только маленький несмышленый ребенок, который умеет забавно подражать взрослым. Ведь что-то же я хотел рассказать, о чём-то поведать. Но почему меня так и не поняли, что я не так делаю? Но постепенно, с течением времени уже и сам не могу припомнить, отчего мне так грустно, что же такое несделанное беспокоит меня. И так горько становится от этого, что я начинаю громко плакать. В такие минуты, прибегает мама, берет меня на руки, начинает качать и приговаривать что-то успокоительное, уносит в родительскую комнату, где, примостившись между ею и отцом на большой кровати, я успокаиваюсь, и все те переживания о несделанном, забытом отступают.
– Ты хочешь сказать, что мелкий хулиган, который отравляет мою жизнь, существо высшего порядка, пришедшее на Землю с великой миссией?
– Ну получается, что это именно так. Он мне так рассказал, и нет никаких оснований ему не верить. Ведь в те дни он был в полном отчаяньи, его никто не понимал, кроме меня. Вот он и рассказывал мне о своих планах. Но давно. В последние годы, мне кажется, он совершенно не помнит о наших беседах. Теперь, бегая вокруг меня, хоть и произносит звуки, но такие, которые присущи всем маленьким детям, маловразумительные. Он не помнит, как я заглядывало к нему в окно. Не помнит, как мы общались с ним во времена его раннего младенчества. Тогда, лежа в люльке, он был более мне понятен.
– А что случилось, как думаешь? Отчего он так деградировал?
– Ласа, думаю, это не регресс, а суть программы, заложенной в человека.
Многое мне объяснил его куратор, наблюдавший вместе со мной через стекло за младенцем.
Вот что он рассказал:
«Как же мне интересно наблюдать за своим подопечным. Его неуемное желание рассказать, во что бы то ни стало, «правду» – умиляет, а упорство и серьезный подход, вызывают неподдельное уважение. А с другой стороны, мне очень горько, когда неудавшаяся миссия вызывает его горькие слезы переживаний. Но вмешиваться на этапе подготовки к внедрению, ни тем более в момент выполнения, я не имею ни малейшего права. И не потому, что не хочется быть ему полезным. Иногда уже приходилось мне на своем веку встречать подобные порывы особенно отчаянных душ, и прекрасно понятен исход данных экспериментов. Я не могу его утешить, ведь все именно так и задумано изначально: появившись на свет, человек помнит все о своих прошлых жизнях и предназначении, но с каждым новым днем покров памяти становится все тоньше и к году, превращается в прозрачную «паутинку» незримую ни для кого. И так задумано не случайно. Просто представь себе ситуацию, если вдруг, по какой-то случайности люди узнали, что их жизнь на Земле тщательно подготовлена, заранее спланирована, во многих инстанциях согласована. Как бы это было?
Например, мать, которая рожает ребенка, но только лишь для того, чтобы он в свое время стал большим