не обмолвится о его деяниях. Жаловаться – значит косвенно просить помощи, каких-то изменений… продолжения. Жаловаться означает попытаться перевалить ответственность за свое деяние на другого. А действие исключает возможность жаловаться. Так что она должна либо действовать, либо не действовать. И не станет хныкать. Все тем же ровным тоном она заявила:
– Мне известно о твоей игре с акциями, Тьен.
Он открыл было рот и тут же закрыл.
– Я могу все исправить, – наконец сказал он. – Теперь я знаю, что сделал не так. Я могу восстановить потери.
– Сомневаюсь. Где ты взял сорок тысяч марок, Тьен. – Из-за отсутствия всякой интонации это не прозвучало вопросом.
– Я… – Катриона видела по его лицу, как он судорожно соображает, что бы такое соврать. И остановился на самом простом варианте. – Часть я скопил, часть занял. Не только ты умеешь экономить, знаешь ли.
– У администратора Судхи?
Он моргнул, но спросил:
– Откуда ты знаешь?
– Не важно. Я не собираюсь тебя расспрашивать. – Она устало посмотрела на него. – Я больше не имею к тебе никакого отношения.
Он принялся ходить по кухне из угла в угол.
– Я сделал это ради тебя, – произнес он наконец.
Ну да. Теперь он попытается вынудить меня почувствовать себя виноватой. Во всем я виновата.
Все это было хорошо знакомо, как па некоего привычного танца. Она молча ждала продолжения.
– Все ради тебя. Ты хотела денег. Я вкалывал, как собака, но тебе всегда было мало, так?! – Он говорил все громче, пытаясь изобразить праведный гнев. Несколько фальшиво на ее опытный слух. – Это ты толкала меня на такой шаг своим постоянным нытьем и беспокойством. А теперь, когда у меня ничего не вышло, ты хочешь наказать меня, так?! Но если бы у меня получилось, ты готова была бы меня на руках носить!
А он молодец, вынуждена была признать Катриона. Его обвинения – отражение ее собственных сомнений. Она слушала его патетический монолог с отстраненным удовольствием, как жертва пыток, которая уже перешагнула болевой порог и, не чувствуя боли, любуется цветом своей крови. А теперь он попытается вынудить меня пожалеть его. Но я перестала чувствовать жалость. Я перестала чувствовать что бы то ни было.
– Деньги, деньги, деньги! Это из-за них вся затея? Что ты так жаждешь купить, Кэт?
Твое здоровье, если помнишь. И будущее Никки. И мое.
На глаза мечущегося по кухне Тьена попался ярко-красный бонсаи.
– Ты меня не любишь. Ты любишь только себя! Эгоистка ты, Кэт! Ты любишь эти свои чертовы горшки больше, чем меня. И я тебе это сейчас докажу!
Он схватил горшок и нажал на замок балконной двери. Дверь открывалась слишком медленно для разыгрываемого им спектакля, но он тем не менее протиснулся на балкон и повернулся к жене.
– Так что сейчас полетит через перила, Кэт? Твое драгоценное растение или я? Выбирай!
Катриона не двинулась с места и не произнесла ни слова. А теперь он попытается напугать меня угрозой самоубийства. Это что, уже четвертый сценарий сегодняшней пьесы? Его козырная карта, которая прежде