в лицо статуи, граф добавил:
– Вам, госпожа, я доверял все терзания своей души и вы слушали меня, не отвергая и не прогоняя от себя. Ваш нежный лик поддерживал меня, а рука, открытая мне на встречу, предупреждала, что впереди ещё много боли, лжи и предательства, но я верю, что свыше мне уготована иная судьба. Простите, что я беспокою ваш дух, госпожа, но позвольте стать вашим избранником и положить к ногам свою верность, дружбу и отвергнутую любовь. Отныне я верен только вам и, теперь ни одна из красавиц не затронет моего сердца.
Подняв с земли острый камешек, Мирантон разрезал ладонь и оросил своей кровью ноги статуи, затем, глядя ей в глаза, произнёс:
– Теперь я твой избранник, а ты моя мечта: нежная и верная, единственная и искренняя. Прими мою клятву и позволь взять твой браслет. Ему взамен я оставлю перстень. Бабушка, отдавая его мне, просила передать той девушке, которую я полюблю.
Основание статуи при этом треснуло, а венок, расколовшись на кусочки, упал к ногам графа, но сын Бергтака этого не заметил. Он, сняв с запястья статуи браслет и надев себе на руку, вложил в её ладонь золотое кольцо и покинул поляну с тоской в сердце и болью, которую считал, уже никто не сможет излечить.
Не прошло и часа, как на поместье обрушилась страшная гроза. Молнии, освещая небосвод, достигая земли, раскалывали и поджигали своды дубов. Ветер, вторя им, ломал и выворачивал с корнями деревья в парке, бросая их к озеру. Молния, ударив в купол часовни за каменной стеной, пронзила её до основания, а следующая искрящаяся стрела попала в голову статуи, и она покрылась мелкими трещинками. Третья извивающаяся кара небес угодила в сердце девушки и её рука, в которой лежал перстень Эмирейка, дрогнула, а потом пальцы сжались, скрывая его дар.
При следующей вспышке, озарившей часовню, статуя, оставив накидку, сошла со ступеней и ливень, пролившийся на поместье Песинг и горящую поляну, затушил пламя, но огонь не погас в душе, повернувшегося к часовне человека. Птица в алькове, стряхнув каменные оковы, взмахнула крыльями и, взлетев, опустилась на плечи девушки, став серебряным плащом.
Вначале неимоверная тяжесть придавила Тилию к земле, однако потом, вливаясь в неё, могущество и сила рода Январи, приподняли и наполнили теплом и энергией, способными, как убить, так и исцелить любого человека. Волк, медленно потянувшись, встал и, перепрыгнув через ступени, присел у ног хозяйки. Его чёрная короткая шерсть поднялась дыбом при следующем ударе грома, и он зарычал.
– Тише, Альф, тише, это всего лишь гроза. Мы дома, – произнесла девушка, погладив его по голове.
Карие глаза зверя, взглянули в васильковые человека, и ожившая статуя осмотрелась вокруг. Тимилия не узнавала этого места, так как когда-то перед часовней была зелёная поляна и широкое озеро, а сейчас заросший кустами лес и небольшое водное пространство заплывшее тиной.
– Неужели, он исполнил клятву? – прошептала Тилия.
Новый раскат грома вернул в прошлое, когда она юной девушкой бегала по просторам поместья и радовалась беззаботному детству. В те времена