мероприятию.
– Скажите, а кто еще в числе приглашенных? Наверное, будет ваш приемный сын, про которого вы мне рассказывали? – желая показать, как внимательно он слушал в баре Арнольда, спросил Щукин.
– Приемный сын? Разве я тебе не сказал, что мы с ним в ссоре? Нет, его не будет, – отозвался помрачневший Абаджваклия.
– Нет, про ссору я ничего не знал… – извиняющимся тоном пробормотал Емельян.
– Будут двое моих лучших друзей с семьями. Во-первых, депутат Снегирев. Его супруга Адель возглавляет очень крупный благотворительный фонд, – рассказывал Абаджваклия, когда они устроились за столиком. Щукин заметил, что олигарх на этот раз взял диетический бульон и отварное рыбное филе.
– Готовитесь к празднованию нового года? – не удержался от комментария Емельян, кивнув на тарелку Абаджваклии. Арнольд недовольно скривил рот.
– Нет. Я себя плохо чувствую, – невесело отозвался нефтяник, и Емельян тут же пожалел своей неудачной шутке.
– Простите… – смущенно сказал он.
– Забей, – Арнольд не выглядел обиженным, он вернулся к теме нового года, – а второй мой друг – Рошен. Мы с ним в школе вместе учились. Представляешь, я его уже двадцать лет зову в «Нефтьпром». Нет, не идет, зараза. Ему, видишь ли, в Сухуме спокойнее пекарню держать. Но я его за это очень уважаю.
– А этот Рошен – не олигарх?
– Ха! Тебе только олигархов подавай! Да булочник он обычный! – ответил Арнольд, вытаскивая из кармана блистер с таблетками. Емельян не успел разглядеть название, Абаджваклия быстро выдавил на ладонь две таблетки, запил их водой и принялся есть рыбное филе, – так что, дорогой мой, мы будем практически в интимной обстановке, человек десять или двенадцать, около того.
Емельян ни минуты не сомневался в том, что подарить дяде на новый год. Он понимал, что Арнольду не нужна очередная малахитовая подставка для канцелярских принадлежностей или дорогущая шариковая ручка в серебреном корпусе. Художник собирался подарить дяде портрет, над которым он уже начал работать. Молодой человек изобразил Арнольда на фоне абхазских гор и морского берега, стоящим на песке. Получалось что-то вроде фотографии в стиле «селфи», как если бы Абаджваклия сам себя запечатлел на фоне природы родного края. Картина получалась яркой и живой, она понравилась не только самому Емельяну, но и его жене. Художник всегда с тревогой и волнением ждал, как супруга оценит его очередное произведение. Поглядев на еще не оконченное полотно, Ксения сказала, что изображенный на картине больше похож на самого Щукина, чем на Арнольда. «Не подумает ли твой дядя, что это твой собственный автопортрет?» – усмехнулась она. Ксения уже не первый раз отмечала некоторое сходство между мужем и его дядей, и Емельяну это ужасно льстило. Он всерьез задумался над этим замечанием и постарался придать мужчине на картине больше сходства с Арнольдом.
В последний день уходящего года супруги надели вечерние наряды, упаковали портрет в крафтовую бумагу и сели в приехавший за ними