теперь меня лови.
– Э неет, малая. Так не пойдет. Тебе здесь нечего делать. Давай, чеши в свою комнату.
– Ты чего раскомандовался? Я спину тебе намажу.
Улыбка пропала. Я нахмурилась, глядя на бледное лицо и темные, почти черные глаза, которые сухо блестели в полумраке.
– Я видела, как тебя били… твой отец, он… не должен был так. Это неправильно и.… мне жаль, что он так с тобой поступил из-за меня.
По мере того, как я говорила, у него кулаки сжимались, а на лице появлялась отталкивающая гримаса.
– Вон пошла, я сказал!
Уже грозно, сцепив зубы.
– Не хер меня жалеть! Засунь свою жалость себе в задницу и чеши отсюда!
Я приподнялась с земли, отступила назад, но вместо того, чтобы уйти, прыгнула к нему в яму.… И он поймал. Подхватил на лету, сдавил огромными руками.
– Дурааа! Ну ты и дура, Вереск!
– А ты грубый и злобный Верзила! Отпусти – задавишь!
Огромные лапы осторожно поставили меня на землю.
– Поворачивайся и снимай свою рубашку.
Смотрит мне в глаза, стиснув челюсти, а я ему. И никто взгляд не отводит.
– И не думаю тебя жалеть. Понял? Даже дуть не стану! Пусть щиплет! Буду наслаждаться твоими стонами боли.
Ухмыльнулся косо, а во взгляде вызов.
– Нужно очень постараться, чтобы сделать мне больно, малая.
– Я постараюсь.
Повернулся ко мне спиной и спустил вниз рубашку. Тусклый свет фонаря, который стоял от нас в нескольких метрах, осветил вздувшиеся рубцы, а рядом с ними и старые шрамы. Внутри у меня у самой защипало. Так, как будто это мне на открытые раны плеснули спиртом.
Сколько раз его вот так били… не счесть. Альфонсо – изверг проклятый! Если б он был сейчас рядом, я бы точно вылила ему в лицо склянку с дезинфицирующим раствором.
– Ты чего там? Засмотрелась, что ли?
А у меня слезы на глаза навернулись. Сколько боли он перенес. От родного человека. Неожиданно для себя протянула руку, чтобы тронуть шрам.
– Чего застыла, малая? Ты вроде обещала мне больно сделать, или кишка тонка? Пожалела, да?
– Пусть твоя кошка белобрысая тебя жалеет!
Я тут же одернула ладонь. Еще чего, жалеть его. Особенно после того, как зажимался со своей мерзкой Мэрион. Налила на ватку спирт и прижала к открытым рубцам. Кулаки Сальвы сжались, но он не издал ни звука, а я не удержалась и подула. Сильно-сильно.
– Смотри не надуйся, как шарик, и не улети, малая. Там я тебя хрен поймаю.
И засмеялся, и я вместе с ним.
– Не улечу. А ты не дергайся.
Смазала все раны, обработала обезболивающим гелем и подняла вверх рубашку.
– А теперь давай залазь ко мне на плечи и топай отсюда, пока тебя здесь не нашли.
– Вот и потопаю. Верзила неблагодарный.
В глаза мне посмотрел.
– А за что благодарить? Запомни, малая, никогда не делай то, о чем тебя не просят, и не жди того, чего не обещают… А вообще, не жди даже, когда дали клятву. И в жизни меньше болеть будет, ясно?
– А ты теперь жизненные советы раздаешь? Гуру