детстве. В дошкольном возрасте он легко решал примеры с четырехзначными цифрами. Ему они представлялись простыми историями из разряда: «Пирог откусила Маша, а там лежала соленая каша». Вполне очевидно − ответ будет четыре тысячи семьдесят пять. Очевидно для Мэлора, но не для всего остального мира. Собственно, именно поэтому он впервые и оказался на приеме у доктора. Его первый лечащий врач пытался найти логику в рассуждениях пятилетнего мальчишки, но вынужден был признать поражение. Как показали многочисленные эксперименты, цифры, слова и буквы для Мэлора не имели постоянной очевидной связи между собой. Так пример с соленой кашей в другой ситуации мог звучать как: «Большой синий утенок квакнул и уплыл в черную даль аллюзий сингулярности». Мэлору такая ситуация представлялась естественной: любая задача всегда имеет несколько решений. Он знал, такое происходит из-за того, что слова сами по себе не существуют. Все слова и буквы он изначально воспринимал как цифры, а потом переводил в общепонятные термины. Но всего этого пятилетний мальчик не мог объяснить дотошному доктору, да и не хотел, поскольку боялся крупной родинки, похожей на руку робота, на его шее.
Гораздо позже, будучи подростком, Мэлор прочитал в одной книжке о синестетах – людях, обладающих нейрологическим феноменом, при котором раздражение в одной сенсорной системе ведет к автоматическому, непроизвольному отклику в другой. Проще говоря, у таких людей буквы неразрывно связаны с цветом, а движения предметов со звуками. И не только. Например, Мэлор читал о случаях синестезии, при которых звуки вызывали у человека ощущения в частях тела. Подобное трудно представить, но история знавала и более удивительные факты. Начитавшись подобной литературы, Мэлор тут же причислил себя к синестетам, но доктора объяснили, что он заблуждается. У синестетов не бывает, чтобы два плюс два равнялось лягушке. У них два плюс два всегда равнялось четырем: пусть зеленой, но четверке.
Мэлор достал из сейфа несколько тугих пачек тысячных купюр. Триста тысяч рублей – большая сумма для любого студента, но не для сына крупного московского бизнесмена. Алексей Анатольевич Егоров никогда не жалел денег для сына. В свое время он даже вывозил его в США на очень дорогое обследование. Но та поездка никаких ощутимых результатов не принесла. Американские врачи лишь подтвердили диагноз российских коллег и назначили курс дорогих лекарств. Каждый месяц, пока Мэлор жил и учился в Петрозаводске, Алексей Анатольевич ежемесячно перечислял ему на карточку шестьдесят тысяч рублей − хорошие деньги по меркам небольшого города. Мэлор редко тратил половину присылаемых денег, но каждый раз снимал с карточки все до последней копейки, поскольку не доверял пластику. И дело тут не во «всемирном заговоре» у него в голове, а в здоровом прагматизме: живые деньги принимают везде и всегда. Дважды потеряв банковскую карту, он пришел к простому решению: носить карту к банкомату раз в месяц, как сберкнижку − снять деньги. В остальное время он предпочитал пользоваться наличкой – тысяча в день.
Кроме