ты уже убивал раньше, парень?
Нго вытащил пистолет Луи из кармана брюк.
– Да, сэр. Жизнь в Сайгоне не сахар. Чтобы выживать там, мне пришлось многому научиться.
Он подошел к Луи, который барахтался, силясь подняться на ноги.
Клинг словно зачарованный смотрел, как Нго подносит дуло вплотную к виску Луи и спускает курок. Грохот выстрела эхом разнесся по гаражу. Клинг увидел, как голова Луи дернулась назад, а затем массивное тело обмякло.
– Отличный выстрел, парень, – сказал он вслух. – Дай-ка мне пистолет.
Нго передал оружие Клингу, тот вытер его носовым платком, затем, склонившись над мертвым телом, вложил пистолет в безжизненную руку Луи.
– Готово, парень. А теперь пойдем спать.
– Да, сэр. Не хотите кофе или что-нибудь выпить?
Клинг расхохотался:
– Парень! Ты просто нечто! Ты спас мне жизнь. Этого я никогда не забуду.
– Вы тоже спасли мне жизнь, сэр, – негромко отозвался Нго. – И этого я никогда не забуду.
Когда они поднимались в лифте на свой этаж, Клинг спросил:
– А что ты с ним сделал?
– Ах это… В теле полным-полно нервных окончаний. Просто нужно знать, где до них дотронуться. Боль парализует тело.
Клинг фыркнул, надув щеки:
– Говоришь, этот болван тебя оскорбил?
– Да, сэр. Он говорил гадости о вас и обо мне.
Клинг поскреб шею:
– Значит, за это тебе пришлось его убить, да?
– Да, сэр.
Дверцы лифта открылись, и они вошли в квартиру.
– Кофе или что-нибудь покрепче?
– Нет. Иди спать, парень, спасибо тебе.
Нго поклонился:
– Доброй ночи, сэр.
И он вышел.
Клинг подошел к большому панорамному окну, глядя на плотный поток машин далеко внизу.
До него дошло, что он не просто подобрал себе верного слугу, но и обрел надежного партнера, такого же хладнокровного и безжалостного, как он сам.
Совершенно успокоившись, Нго Ви лежал в уютной небольшой кровати, глядя в потолок, на рассеянный свет лампы с прикроватного столика.
Мысленно он вернулся на восемь лет назад, когда выживал на полных опасности улицах Сайгона.
Вспомнил, как мать просиживала целыми днями под палящим солнцем на краю тротуара, окруженная многочисленными кастрюлями с вьетнамской едой, которую она разогревала на маленькой жаровне для всех желающих.
Проходящие мимо крестьяне, тащившие тяжелые грузы, нередко останавливались, чтобы перекусить. Зачастую вокруг матери устраивались, сидя на корточках, человек десять пожилых потных мужчин. За пару ложек еды они давали ей несколько мелких монет.
Когда она в итоге добиралась до своей крохотной каморки, то почитала за счастье, если удавалось выручить за день доллара четыре в пересчете на американские деньги. Остатки нераспроданной еды в многочисленных посудинах она приберегала для Нго и себя.
В то время Нго было тринадцать, он отчаянно бился над своими учебниками, поощряемый американским священником. По вечерам