И мне жаль, что я побывал в роли «стрелочника». «Переведшего» все «это», не имея настоящей цели, в «дополнительную» и совершенно этого не заслуживающую. Вот, здесь я сожалею и соболезную, даже скорблю! Но не более, – утвердительно кивнув и дождавшись встречного кивка в ответ, он прижался лбом к ее лбу. – И сделаю все возможное и от меня зависящее, чтобы это было, если не последним, то предпоследним «явлением к народу». Как и боль. «Явлением боли», к тебе и тебе… – прикрыл ненадолго глаза, а когда открыл, хитро оскалился. – Хотя, мне все, еще, хочется. До дрожи и жжения в ладонях. Привести в это же состояние, либо твои «уши». Либо, твой не мене прекрасный, чем они, зад! Чтобы ты прекратила искать на него приключения и сидела ровно! А если, снова будет «никак» и «невтерпеж», «отрезать» твой «хвост». И склеить, уже не губы, а приклеить тебя к стулу!
– Егор! – толкнула она его от себя ладонями, придясь ударом в грудь. И тут же пожалела об этом, попав, в очередной раз, в захват его рук. Прижавших ее и за них же, к себе.
– Что, «Егор»? Что, опять «Егор»?! – не уступал ей в повышении тона и «предъяве» блондин. – Не мои уши должны гореть от упоминаний, а «твои». И далеко, не от них! «Твои» и еще одной «особы»… Которая, так удачно, «подсобила» и «осталась» с нами, сегодня. Искать не придется и бегать за ней. Хоть, что-то сделала правильно и верно, в этой жизни!
– Эй! – «надулась» в обиде девушка и ударила его своими и его руками.
– Не перебивай! – шлепнул ее, тем же макаром, но по губам и слегка, Егор. Оставив их на этот месте и именно так, ненадолго, чтобы держать ее «своенравный» рот на «замке». – А могла бы еще, между прочим, «навесить» и «занавесить» нас «невидимым куполом»! Пусть и «доангельски-светлым» и схожим, по «плотности» и «цвету», с «мыльным пузырем». Но прочным и не «прослушиваемым»! Чтобы в нем, как и в «нашем», слушали и слышали, только те, кто внутри. Но за ним – никто. А после, опять же, правильно и верно. Готов был бы сказать, даже, «удачно». Забыла бы его «снять»! И мы ненадолго пропали бы из «поля видимости» и «подстерлись» из «ментального винегрета». И достаточно неплохо провели бы завтрак, без завтрака. «Начало», так точно! «Концовка», правда, была «запорота» беспощадно. Но, как будто я не знал, на что шел, к чему и к кому. Когда сюда шел, к тебе. И вообще, когда «брался» за «это», как за тебя!
Смерив парня злым прищуренным и «колючим» взглядом, девушка воспользовалась секундной паузой и его «послаблением», в этот момент. Вырвала свои руки из его и оттолкнулась от него. Собираясь выйти из кухни, но вновь была остановлена и прижата к той же груди. Но, уже своей спиной к нему. И ее талию обхватили его обе руки, сцепляясь между собой, «замком» на животе:
– А ничего, что Никитос искал тебя здесь и не нашел? Как, наверняка, и меня, по всему дому…
Тихий смешок сорвался с его губ от осознания того, что, впервые не нашел, не от того, что плохо искал. А от того, что и не искал, вовсе. А Карина, если кого-то и «защитила» от «читабельности», не только мыслей, но и «прослушки» разговора,