заболталась с поварихой, а дети придумали новую забаву – катались с крыши курятника на салазках. Зима была тогда такая снежная, что низенькие постройки с задов заносило снегом вровень с крышами: курятники в деревне строились низкими, чтобы птица зимой не мерзла. Варюшка и Николя выбили ступеньки в снегу и вместе с салазками поднимались на крышу сарайчика, а оттуда съезжали вниз, как с горы. Настоящих горок вокруг было полно, но съехать с сарая было интереснее. Варя, как всегда, поднималась первая и тащила потом наверх неуклюжего барчука. В очередной раз она первая съехала вниз. Николаша все медлил, не мог отважиться. Варька успела снова влезть на крышу, а он все сидел на санках, не решаясь оттолкнуться. Варька и подпихнула слегка его санки. Мальчишка не ожидал такого коварства и от неожиданности не справился с салазками: они вильнули в сторону и Николя завалился набок, в сугроб. При этом он умудрился ткнуться носом в засыпанный снегом пенек. Пошла кровь. От ее вида Николя разревелся, прибежала нянька, отругала Варю:
– И что за девчонка, всегда нашкодничает! Ступай на кухню, перебирай горох. Вот я барыне расскажу, что ты удумала, поставят они тебя на тот горох коленями али высекут.
У Вари полились слезы от такой перспективы. Николя прервал свой плач на минутку и сказал Варе:
– Я перестану плакать и тебя позову, – и принялся орать еще громче.
Варя поплелась на кухню. На этот раз ее и в самом деле крепко высекли – барыня испугалась за сына. Няньке, правда, тоже досталось… Крыша у сарайчика хлипкая, мог и провалиться, покалечился бы сынок. Наказывали Варю и раньше, но сейчас было отчего-то особенно больно и обидно, утешить ее было некому. Когда Николя позвал ее, она пришла грустная, со слезами, играть не хотела. Николя пожалел, что так громко ревел.
Позже к барчуку был приставлен Прошка, ловкий малый, – учить плавать, стрелять, верховой езде. Разумеется, Варя была рядом. Прошке было смешно учить девчонку, все равно как парнишку, и ради смеха он научил ее и плавать, и скакать на лошади.
Николаше выписали маленькую лошадку, пони. Но он боялся садиться на нее. А Варя рядом аж приплясывала от нетерпения:
– Давай я сяду, давай я…
– Я те сяду, – ворчал Прошка, – лошадка для барина, а не для всяких дворовых девок.
Николеньке было страшно, и он велел сесть Варе. Варя радостно сделала круг верхом и предложила:
– А садись впереди, я тебя буду держать.
Николашка теперь осмелел, и ему тоже захотелось сесть на лошадку. Прошка посадил его перед Варей. Они тихонько сделали круг, еще один, а потом Варе стало скучно так медленно кататься, и она шлепнула пони босыми пятками по бокам. Лошадка резко скакнула, дети не удержались и сползли на землю. Варя, конечно, не стукнулась, а Николя набил себе шишку. Но ни он, ни Прошка так и не рассказали няньке, отчего у него появился фонарь на лбу. И хотя Николенька с годами перестал выдавать ее, Варьке все равно попадало – все и так знали, кто был зачинщиком