в корзину с бельем упала случайно?
Анна задумалась.
– У нас есть – точнее, была – одна дама, которая помогала нам по хозяйству. Она еще носила довольно яркие украшения. Это она обычно складывала вещи в корзину. Ну, и я тоже.
Ульф улыбнулся.
– Ну, вот тебе и объяснение. Это, должно быть, ее сережка. Спроси ее.
– Она как раз недавно уехала обратно в Манилу, – ответила Анна. – У нее там мать и целый выводок детишек, как мне кажется. Не представляю, как с ней связаться.
Ульф не знал, что на это сказать. Но говорить, как оказалась, ничего и не было нужно, потому что у Анны уже имелся план.
– Те мужчина и женщина, которых сняла камера наблюдения, приехали к банкомату на машине, – продолжила она. – Номер машины в кадр не попал; мы его не знаем. Так что в сухом остатке – только сережка и сомнительное изображение с камеры наблюдения. Не слишком-то много, но достаточно, чтобы у меня появились серьезные сомнения, – она замялась. – Я просто не могу заставить себя это сделать, я… – тут у нее перехватило дыхание, – не могу заставить себя не доверять Джо.
Ульф подумал, что за всем этим стоит именно недоверие. Или Анна хотела, чтобы он доказывал невиновность Джо? «Скажи мне то, что мне хочется услышать» – должно быть, в этом состояла ее невысказанная просьба, решил он.
Она бросила на него умоляющий взгляд, и в первый раз Ульф заметил, что глаза у нее были в зеленую крапинку: светлые крапинки на карем фоне. И свет; в глазах у нее был свет, какого он никогда не видел ни у кого другого. А ее кожа – живое сплетение клеток – была ровной и чистой, без малейшего изъяна – может, кроме легкой тени под подбородком, которая, кажется, и вправду была тенью, а не пятном меланина. Ведь мы, подумал Ульф, состоим из химических соединений, из воды, из меланина – химическую формулу которого он, к своему удивлению, помнил наизусть: С18Н10N2O4 – и многочисленного микробиома: настоящего города, живущего внутри нас, думать о котором вообще-то не слишком хотелось. Можно влюбиться в глаза, например, но вот насчет микробиома… И сколько существует песен о сердце – но разве есть хоть одна о микрофлоре толстой кишки?
– Ульф?
– Да. Прости.
– У тебя был какой-то отсутствующий вид.
– Да? Я задумался.
Напряжение последних минут, ее боль от собственного признания, ее нервозность – все это, казалось, исчезло.
– Иногда, – проговорила она, – я вижу вот это выражение у тебя на лице и думаю – что же происходит в этой голове? Иногда так бывает, понимаешь?
Ему было радостно услышать, что она о нем думает; ему никогда не приходило в голову, что это может быть так, потому что она всегда держалась немного отстраненно. Это, наверное, из-за того, подумал он, что ей и так было о чем подумать, в особенности – о ее девочках, об их воспитании и о плавании, об их отношениях с друзьями, о постоянной необходимости возить их в то или в другое место. Родители – это таксисты, – подумал Ульф. Повара, таксисты, личные ассистенты по вопросам здоровья и банкиры: все эти роли родители принимают на себя в результате