В конце концов, желудок не выдержал такого объема работы и вытряхнул все обратно. Утирая рот, бармен улыбнулся в пустоту, рассматривая уличную дыру нужника пустыми глазами. «Может быть, сегодня я отправлюсь в мир иной от отравления?» – эта мысль его повеселила, и он расхохотался. Хохот стихал, и раздавалось лишь глупое хихиканье, а тело, минуя участок, непроизвольно перекочевало обратно на диван, где глаза опять уставились в одну точку и замерли.
Ночь наступила довольно быстро. Богдан вспомнил, что завтра надо было на работу.
– Чертов Петрович, надеюсь, блядь, ты когда-нибудь поперхнешься собственным брюзжанием, – Богдан завел будильник и принял лекарства, – какой удачный день, какой счастливый день, какой прекрасный день, – губы напевали бессмысленные слова, а мозг уже дремал, отдыхая от пережитого стресса. Вроде бы, Богдан был готов к испытаниям, подбрасываемых ему жизнью, но с другой стороны это всегда было сложно, а сейчас даже не было видно света.
Опять стал накрапывать грязный дождь, укрепляя атмосферу безысходности. Если Бог все-таки есть, то у него скверное чувство юмора. Когда-нибудь хорошим людям должно везти. Но часто оказывается, что Бог не видит хороших людей на созданной им планете. Точка зрения Господа всегда будет отличаться от точки зрения смертных, и это довольно смешно. Как совершенный Господь создал людей по своему образу и подобию, а они оказались такими неблагодарными существами? Вспоминается парадокс: а может ли Бог создать камень, который не сможет поднять?
Богдану снилось небо. Не такое, как сейчас, а старое голубое небо. С красивыми облаками. Небо, которого он не видел.
Глава
III
– Вот ты где, Светлов! Рабочий день начался десять минут назад! Мне иногда кажется, что ты напрашиваешься на увольнение, быстрее! Быстрее!
Богдан со злостью посмотрел на Михаила Петровича, а потом на настенные часы. 16:03, его смена началась три минуты назад, народа в баре не было, клиенты обычно приходили либо перед ночной работой, когда нужно было настроиться на предстоящую тяжелую ночь, либо после работы дневной смены и сидели, расслабляясь, допоздна. В ближайшие часы, если и зайдет одинокий посетитель, то быстро выпьет и умчится по своим делам. Работы абсолютный минимум. Причина очередной вспышки агрессии Михаила Петровича была Богдану непонятна.
Михаил Петрович являл собой злобного вида старикашку семидесяти трех лет. Морщинистое лицо всегда недовольно, глаза выискивают погрешности в чем угодно, кроме самого себя, узловатые кулаки часто сотрясают воздух. Как Михаил Петрович еще был жив – непонятно. Обычно люди не доживали до его возраста, но старик грозился «всем еще показать». Желтая кожа и приступы кашля не мешали ему каждый день приезжать в собственный бар и инспектировать каждую мелочь, вплоть до содержимого бутылок, коих было действительно много, однако большинство из них не использовалось. Водка «Пять озер» и пиво из-под крана: вот на что хватало денег у постоянных