rel="nofollow" href="#n865" type="note">[865]Левинъ надѣлъ большіе сапоги и одну суконную поддевку и пошелъ по хозяйству. Коровы были выпущены на варокъ и, сіяя перелинявшей гладкой шерстью, грѣлись на солнцѣ. Онъ велѣлъ выгнать ихъ на выгонъ. «Ничего, пусть загрязнятся, обчистятся. А телятъ выпустить на варокъ». Приплодъ нынѣшняго года былъ хорошъ. Даже полукровные были хороши. Ранніе были съ мужицкую корову. Но Павина дочь выдавалась изъ всѣхъ. Полюбовавшись скотиной, онъ сдѣлалъ распоряженія о водопоѣ, такъ какъ вода въ прудѣ была грязна, и замѣтилъ, что на неупотреблявшемся зимой варкѣ рѣшетки были кѣмъ то поломаны. Онъ послалъ за плотникомъ. Плотникъ ладилъ сохи, которыя должны были быть налажены еще до масляницы. Это было досадно, но это была привычная досада. Какъ ни бился Левинъ въ хозяйствѣ, въ томъ, чтобы дѣлать все впередъ, а не тогда, когда нужно употреблять, и чтобы сдѣланное разъ было спрятано, это повторялось всегда и во всемъ, сколько ни бился онъ. Общій порядокъ бралъ свое. Рѣшетки не нужны были зимой на варкѣ, ихъ снесли въ конюшню и переломали, теперь надо дѣлать новыя. Сохи велѣно чинить зимой, и нарочно взято 3 плотника, но всѣмъ имъ нашлись дѣла всю зиму, и сохи ладили и въ его экономіи, какъ и всѣ мужики, тогда, когда пахать надо было.
– Позовите Василія Ѳедоровича (прикащика).
Василій Ѳедоровичъ, сіяя также, какъ и всѣ и все въ этотъ день, въ обшитомъ мерлушкой тулупчикѣ, пришелъ, шагая черезъ грязь, и доказалъ, что иначе нельзя было. Но въ такой день нельзя было сердиться.
– Ну что, сѣять можно?
– За Туркинымъ верхомъ съ понедѣльника можно.
– Ну, а клеверъ?
– Послалъ-съ, разсѣваютъ. Не знаю только пролѣзутъ ли, тонко.
– На сколько десятинъ?
– На три.
– Отчего?
– Телѣгъ еще не собрали.
– Ахъ, какъ вамъ не стыдно.
– Да не безпокойтесь, все сдѣлаемъ во времени.
Опять это была одна изъ старыхъ досадъ Левина. Клеверъ надо было сѣять чѣмъ раньше, тѣмъ лучше; но это вводилъ Левинъ, и ему не вѣрили, и всякій разъ надо было бороться.
– Игнатъ, – крикнулъ онъ кучеру, съ засученными рукавами у колодца обмывавшему коляску – Осѣдлай мнѣ.
– Кого прикажете?
– Ну, хоть Копчика.
– Слушаюсь.
Весна – время плановъ и предположеній. Левинъ всегда чувствовалъ это, и, какъ дерево, не знающее еще, куда и какъ разрастутся эти молодые побѣги и вѣтви, заключенные въ налитыхъ почкахъ, онъ придумывалъ и предполагалъ, что онъ сдѣлаетъ новаго въ любимомъ имъ хозяйствѣ.
Пока сѣдлали лошадь, онъ сообщилъ свои планы прикащику, и прикащикъ, какъ всегда, дѣлалъ усилія въ угожденіе хозяину, чтобы не показать равнодушія къ этимъ планамъ. Планы всѣ были хороши – вывезти весь навозъ, перепахать паръ лишній разъ и принанять рабочихъ, для того чтобы убрать покосы всѣ не исполу, а работниками, но прикащикъ, ближе стоящій къ дѣлу, зналъ, что въ дѣлѣ хозяйства довлѣетъ дневи злоба его и что въ каждомъ хозяйствѣ есть предѣлы возможнаго. Рабочихъ,