скрывается за поворотом, а я ступаю на порог автобуса, в мое сознание врываются звуки окружающего мира точь-в-точь, как в тот день, когда я слишком глубоко занырнул. Мои барабанные перепонки с трудом выдерживают этот напор, мне приходится даже глотнуть слюну, чтобы продуть клапаны и, вот, черт, побери, я снова слышу внутри себя: «Допельдон!» Вот, блин, что же это за слово? Что оно означает? Может быть, глоток свободы или свежего воздуха?
Автобус качнулся и тронулся. Сразу, как только закрылись двери, в салоне стало нестерпимо жарко. Не спасали даже открытые нараспашку окна. Прохлада врывалась в салон только во время движения. Но двигались мы не постоянно, а короткими и неравномерными рывками. Создавалось впечатление, что водитель автобуса задался целью взболтать наши желудки и превратить их содержимое в коктейль.
На самом деле сегодня суббота. Самый многолюдный день авиасалона. И все дороги к авиасалону забиты машинами. И это в черте города, куда в дни МАКСа вообще-то разрешен проезд только жителям города и машинам со спецпропусками. Что же тогда творится за пределами города?
По салону носятся рассказы о взятых штурмом электричках и брошенных аж за сто километров от города на обочине машинах. Вижу, как какой-то даме становится плохо. Ей тут же уступают место. Возле нее начинает суетиться мужчина, у которого на голову надета смешная картонная бейсболка с логотипами МАКСа. Он, балансируя на полусогнутых ногах, пытается достать из заплечной сумки какие-то таблетки. Пот течет по его лицу. Одна капля, скользнув с кончика носа, падает на лицо дамы. Теперь капля ползет по ее лицу, смывая слой тонального крема. Она не замечает этого, продолжает обмахивать себя программой полетов авиасалона, которую кто-то сунул ей в руку. На громадной груди женщины прилеплен смешной головастик с пропеллером, который колышется в такт ее движениям.
Ей предлагают выйти, глотнуть свежего воздуха с запахом соснового бора. Мы как раз медленным черепашьим шагом проезжаем через него, но она упорно держится за спинку сидения и говорит, что все нормально и сейчас все пройдет.
Наконец, автобус проезжает центральные ворота. Я еле-еле успеваю осмотреть окрестности, естественно, никакой палатки поблизости не вижу. Решаю, что бедолага из новостного блока уже там. На летном поле. Что называется, сбылась мечта идиота!
За воротами взгляд в очередной раз цепляется за угрожающие формы птеродактиля, штурмовика «Ил-102», последнего и единственного из славного рода ильюшинских боевых машин. Его как раз накануне салона выкатили из ангара на белый свет и поставили у входа в институт на потеху публики, рядом с такими же раритетными рептилиями, как Як-38, Миг-23 и Су-19.
Не успеваю подумать об их незавидной, увы, участи, так как наш автобус набирает крейсерскую скорость и в салон, наконец, врывается свежий воздух. Женщина широко открывает рот и ловит воздух точь-в-точь, как я ловил жизнь в тот день, выскользнув из объятия моря. Допельдон! Я ловил жизнь или глоток воздуха? Блин! А ведь «море» и «Марина» почти однокоренные…
Наконец,