Deum». Все, кто служит королю, находятся сейчас в соборе Святого Павла. Леди Кингстон и сэр Уильям тоже отправились туда.
– Зачем?
Она несколько мгновений смотрела на меня, а потом пояснила:
– Это все в честь королевы Джейн. В ее чреве зачат ребенок, и теперь все должны праздновать это событие. Король уверен, что на сей раз родится мальчик и у него появится наследник. И что хотя бы третьей жене удастся… – Голос ее замер.
«То, что не удалось другим», – мысленно завершила я. Догадаться было нетрудно. Первая жена Генриха VIII, Екатерина Арагонская, родила ему только дочь и, когда стало ясно, что большего от нее ждать не приходится, отправилась в ссылку. Вторая его жена, колдунья Анна Болейн, мать принцессы Елизаветы, также не оправдала ожиданий супруга и была предана смерти.
Я, тщательно выбирая слова, произнесла:
– Если родится принц, это станет огромной радостью для нашего королевства.
Бесс рассеянно кивнула, но в глазах ее сквозила тревога. Плечи служанки ссутулились. То радостное возбуждение и разговорчивость, которыми она была одержима утром, напрочь исчезли.
– Вас не наказали за то, что позволили мне смотреть в окно? – спросила я.
– Нет, госпожа. Леди Кингстон волновало только то, что они с мужем приглашены в собор Святого Павла. Она боялась, что сэра Уильяма надолго задержат по делам службы и они не успеют.
– Чем же вы тогда так обеспокоены?
– Не могу вам сказать, госпожа, – покачала она головой.
– Прошу вас, Бесс.
Служанка бросила взгляд через плечо на дверь, потом подошла ко мне вплотную и зашептала на ухо:
– Я слышала, чту сэр Уильям говорил моей хозяйке перед уходом в собор Святого Павла. Герцог Норфолк сказал ему, что, мол, королю до зарезу необходимы доказательства измены – вашей и вашего отца. Дескать, получив ваше признание, можно будет сокрушить все семейство Стаффордов, и тогда уже никто не будет угрожать короне. И если им удастся сломать вас… – Бесс замолчала.
– Продолжайте.
– Тогда герцог и сэр Уильям получат немалое вознаграждение. Король отблагодарит их и вознаградит землями.
Голоса хора в финале «Te Deum» стали выше, пронзительнее, воздавая на латыни смиреннейшую благодарность Господу. Музыка медленно смолкла.
– Спасибо, Бесс, – прошептала я. – Не бойтесь, я не скажу им ничего. Пожалуйста, унесите еду.
Она взяла поднос, и я увидела на щеке у служанки слезинку.
Я упала на соломенный матрас и отвернулась лицом к стене. Я не закрыла глаза, не шевельнула ни одним мускулом. Просто уставилась в каменную стену и смотрела, как блекнет на ней свет. Опустился вечер. Бифитеры Тауэра перекликались, передавая приказы по галереям и коридорам замка. Я услышала слово «костры».
Прошло какое-то время, и раздался пушечный выстрел в честь короля и королевы. Выстрел был очень громкий. В окно проник слабый едкий запах – то ли праздничных костров, то ли пороха. Но стены моей тюремной камеры ни разу не дрогнули. Тауэр был самой мощной крепостью в Англии, и его стены не сотрясались никогда.
9
Я