назначения слишком поздно.
И вот я здесь: я успела попасть на Смитфилд до начала казни, но никак не ожидала, что увижу тут столько людей, настоящее столпотворение. Собравшиеся простолюдины толклись на месте, перекрикивались, смеялись и пили. Я бродила среди них туда-сюда в поисках места, где будет происходить сожжение.
Когда я вышла к плотному кружку возбужденно выкрикивавших что-то людей, сердце мое отчаянно застучало. Неужели все-таки опоздала? Я принялась проталкиваться вперед, надеясь найти проход.
Но в середине круга я увидела не человека, а курицу. Искалеченная и окровавленная, с полными ужаса глазами, она была привязана за одну ногу к колышку. Стоявший напротив меня человек с испещренным оспой лицом держал над головой небольшую деревянную дубинку, готовясь бросить ее в цель.
Он раскрутил дубинку и, громко крякнув, швырнул ее в птицу.
– Чтоб у тебя рука отсохла! Что ты сделал, глупая твоя морда?! – завопил стоявший рядом со мной мужчина, отирая капающую со щеки красную жидкость. Удар оказался настолько сильным, что кровь, брызнувшая из несчастной птицы, попала на него.
Не обращая внимания на эти слова, человек с изрытым оспинами лицом вышел в центр круга.
– Это мой обед! – завопил он. – А сегодня даже не Жирный вторник.[7]
Я опустила глаза и увидела, что и мои собственные темные юбки забрызганы яркой кровью.
– О, Дева Мария, – простонала я и, сделав шаг назад, очутилась в луже и поскользнулась. Я начала падать, но успела ухватить за руку стоявшую рядом молодую женщину.
Это было ошибкой с моей стороны. Незнакомка – краснолицая, на плечо закинут мешок, какие носят прачки, – оттолкнула меня, пронзительно заверещав:
– Ты что, обокрасть меня вздумала?
– Что вы, мадам, я просто чуть не упала, – сказала я. – Примите мои извинения.
Прачка сделала издевательский реверанс:
– Нет, моя леди, это ты меня прости.
В толпе засмеялись. Несколько голов повернулось в нашу сторону.
Внезапно горячее зловонное дыхание обожгло мою шею, и в ту же секунду меня обхватили сзади две здоровенные ручищи. Я попыталась вырваться, но не смогла.
– Привет, куколка, – прорычал чей-то голос.
Наконец я оттолкнула незнакомца и потребовала:
– Уберите руки!
Он развернул меня, и я увидела этого наглого типа: высоченный, грудь колесом. Лица за грязной бородой было не разглядеть – виднелись только выпученные глаза и свернутый набок нос.
– Неужели я тебе не нравлюсь? – усмехнулся незнакомец, изо всех сил прижимая меня к своей грубой одежде и слюнявя мой лоб. Он был слишком пьян, чтобы найти мои губы.
Я подавила в себе отвращение и спокойно сказала:
– Сэр, я пришла помолиться за душу несчастной дамы. Не хотите ли присоединиться ко мне? Может быть, помолимся вместе?
Пьяная ухмылка сошла с его лица. Я знала, что задела наглеца за живое. Даже самые отъявленные