поблагодарить. – Скажи: большое спасибо! – орет она. – Или отдавай деньги назад! – Фред сжимает губы, складывает руку в кармане в кулак и вырывается. – Говори: большое спасибо! – шумит Вера и отпускает его. Между ними встает прабабушка Пра. – Отпусти его, – говорит она и сама опускает в ящик деньги за них за всех.
Вечером Болетта с Верой идут снять белье. Низкое солнце перелегло на другой бок, задрав полосу света выше двора. Женщины спускают корзину с высохшим бельем в подвал, заправляют первую скатерть между валиков гладильного пресса и вдвоем крутят ручку. Когда и вторая скатерть отглажена и сложена, Болетта спрашивает: – С Фредом ничего не случилось? – Вера переводит дух, притулясь к ручке. – Я не могу с ним разговаривать. Он меня не слушает. – Болетта складывает скатерть и убирает ее в корзину. – Он немного сбит с толку. Поэтому легко срывается на злость. – Вера чуть не плачет, зажимает рот. – Видно, лучше Арнольду уехать, – шепчет она. Болетта улыбается. – Я-то думала совершенно о другом. – Она обнимает дочку. – Просто Фреду удивительно слышать, как ты смеешься.
Кто-то спускается вниз, они без труда опознают походку по тому, как один башмак каждый шаг запаздывает, ломая ритм, и шаркает по каменному полу. Он останавливается в дверях. Домоуправ Банг. Проводит взглядом по стопке скатертей. – Скатертей всегда мало, – говорит он для начала, и все. Болетта поворачивается спиной и сбрызгивает водой последнюю скатерть, предназначенную для глажки. Домоуправ переводит взгляд на Веру. – Может, надо помочь? – Вера качает головой: – Нет, спасибо. – Он улыбается и подходит ближе: – Ну конечно, теперь у вас есть кому помочь. – Вера что есть мочи дергает полотно, и скатерть исчезает между валиков. – Наконец-то мужчина в доме, – продолжает Банг с растяжкой. – Все-таки поспокойнее. – Болетта порывисто снова поворачивается к нему, и они сходятся лицом к лицу. – Так! – говорит она. – Проваливай, и шаркалку не забудь! – И домоуправ Банг молча и оскорбленно пятится, хромая, и ныряет в недра подвала. Болетта переглядывается с Верой, они не дышат сколько только могут, а потом прыскают. – Ну ты отбрила! Не хуже бабушки! – хохочет Вера. – Фуф! – отдувается Болетта, прижимаясь к дочери. Голос у нее пресекается: – Скоро стану вылитая мать!
Когда они поднимаются в квартиру, Пра уже в постели. Она утверждает, что ей дурно, у нее нет сил и она желает немедленно видеть доктора Санда, преемника Шульца и полную его противоположность: обстоятельного положительного трезвенника, практикующего истории болезней и марлевые повязки. У нее спазм в руках. Она кричит, что это все Болетта заразила ее своими мигренями и синюшными локтями, и требует оставить ее в покое. Эта воля болящей исполняется, но на другое утро прабабушка Пра поднимается раньше всех, заказывает такси и не позволяет Болетте с Верой, услыхавшим телефонные переговоры и примчавшимся на подмогу, вмешаться: она не желает ни чтобы кто-нибудь сопровождал ее, ни тем более чтоб Арнольд Нильсен