Три часа между рейсами (сборник). Френсис Скотт Фицджеральд

вел себя смирно, как сквозь сон наблюдая за перемещениями каких-то расплывчатых фигур и слыша неясные, словно удаленные голоса. Бомар, пришедший в себя как раз вовремя, чтобы лицезреть эту повторную расправу, благоразумно остался лежать на полу.

      – Однако здесь только юные вертихвостки, – недовольно заметил Ли Чаморо, перебирая снимки. – Посмотри-ка в спальне, Фингарсон. – (Шофер ушел и вскоре вернулся с новыми фотопортретами.) – Ага, вот это уже интереснее: женщина лет шестидесяти. Такое милое, доброе лицо – ему не следует смотреть на эту шваль.

      – Это моя мама, – глухо произнес Бомар. – Она умерла. Прошу вас…

      Ли Чаморо колебался лишь долю секунды, а затем плюнул на фото и пальцем растер изображенное лицо, превратив его в грязно-белую кляксу.

      – Так-то лучше, – заключил он. – А это, надо полагать, отец. Да, я вижу сходство, тем приятнее будет его осквернить. Признаться, я думал, что твоим отцом был какой-то безымянный бродяга. А это… да это же Джин Харлоу[48] – как она попала в такую компанию? Ее мы пощадим, поскольку она явно не из твоих знакомых, ты просто купил ее фото. В жизни она на тебя и не взглянула бы.

      – Повесить их обратно на стену, сэр? – спросил Финграсон, когда экзекуция над снимками завершилась.

      – Разумеется, – сказал Ли Чаморо. – Позор должен быть публичным. Пусть все их знакомые говорят: «Эти двое очень любят обзывать девушек чувырлами. А вы видели, какие чувырлы украшают стены в их комнате?»

      Он улыбнулся собственной шутке – улыбнулся впервые с момента своего появления в кампусе. Сверкающие точки в его зрачках вновь увеличились, когда он обратился к Бомару.

      – К сожалению, законы не позволяют мне перерезать твою паршивую глотку. Впредь, завидев издали мою родственницу, мизз Эллу Ли Чаморо, перебегай на другую сторону улицы, чтобы ее не коснулась исходящая от тебя вонь.

      Он в последний раз оглядел комнату.

      – Выбрось цветы в окно, Фингарсон. Этой красоте не место среди тех, кто издевается над женщинами.

      Прошло минуты три после того, как черный лимузин укатил прочь по аллее, посыпанной гравием, и лишь теперь в комнате наметилось какое-то движение. Бомар первым поднялся на ноги и, нетвердо ступая, обошел разгромленное жилище.

      – Это черт знает что! – сказал он. – Черт знает что!