подарить? Она вошла в заржавевшие ворота, прошла по аллее, отпихнув ногой пластмассовую свинку, которая от удара недовольно взвизгнула, и поднялась по замшелым ступеням крыльца, заставленного цветочными горшками.
– Что это у тебя такое? – спросила мама, увидев у нее в руках пакет.
В то время ее разум уже отбыл в Зазеркалье, в страну под стать территориям «Алисы в Стране чудес» или «Охоты на Снарка». В этой стране царила иррациональная логика, ключом к которой владела только она одна. Логика нонсенса, странных составных слов, анаморфозы[10] и паранойи[11], а кроме того – сексуальной абстиненции. Мать была переводчицей и, когда не занималась какими-нибудь брошюрами для предприятий в своем кабинете на первом этаже, целые дни напролет натирала полы, что-нибудь намывала, перебирала, раскладывала по порядку, начищала, прополаскивала, вытирала пыль, дезинфицировала или упаковывала. При этом в доме были под запретом такие выражения, как Желание, Эротизм, Сладострастие, Удовольствие, Наслаждение, Игра, Радость… В то время Мойра считала, что все мамы такие: властительницы душ, всегда готовые осудить, приговорить и наказать. Все они – грозные монархини во главе своих домочадцев.
В тот июньский вечер Мойра дрожащей рукой протянула маме пакет.
Мама с подозрением взглянула на него, разорвала подарочную бумагу и достала чашку, на которой дочка корявыми буквами вывела: «СПРАЗДНИКОМ ПАПА». Чашка разлетелась по полу на мелкие кусочки, а Мойре сразу же прилетела оплеуха.
– Маленькая мерзавка! – прошипела мать. – Маленькая грязная шлюха! Гадкая развращенная тварь! С тебя никакого проку! И ничего хорошего из тебя не получится!
Мойре тогда было девять лет.
Прошло два с половиной года. И однажды мать села за руль, изрядно выпив и приняв несколько разных психотропных таблеток (это показал анализ крови при вскрытии). Вдруг ей нестерпимо захотелось мороженого, и она отстегнула ремень безопасности и бросила свою черную сумку с золотой ручкой на пассажирское сиденье. Взяв резкий старт, вихрем пронеслась мимо мэтра Делькура, их соседа, окружного адвоката по уголовным делам, на полной скорости рванула по улице 11 Ноября, снесла знак «стоп» и метров через двести врезалась в рефрижератор с рекламой замороженных продуктов на борту. Властительница душ безвозвратно ушла со сцены. Мойру отправили сначала к бабушке, а потом, когда через полтора года та умерла от разрыва аневризмы, – в приемную семью.
В маминой сумке нашли авторучки, платочки «Клинекс», мятные леденцы, связку ключей, солнечные очки «Шанель», набивной шелковый шарфик от Кардена и записную книжку «Молескин», заполненную крошечными, неразборчивыми каракулями; перо так царапало бумагу, что на ней получались дырки. Еще в сумке было множество маленьких бутылочек с водкой, джином, виски «Джек Дэниэлс» и «J amp;B», а самое главное – несметное количество транквилизаторов, анксиолитиков, снотворных, нейролептиков и антидепрессантов. На