и отошла на середину двора. Отсюда квадратная синева разливалась особенно ярко, подобно выходу в другое измерение.
– Красиво тут, – не покривила я душой.
– Ага, – беспрекословно согласился Кеннет, – три месяца этот вид наблюдал. Во-о-он из такого окна.
Он указал куда-то очень наверх, я опешила. То есть окружающий нас корпус… тюрьма?! Я думала на другой. Тот, где Энару встретила, эпично прокатившись с крыши во двор по хомячковой трубе. Значит, здесь ему пришлось ждать вынесения, а потом и исполнения приговора. И мы спокойно стоим под тем самым окном. Разве это не должны быть для него… как бы помягче выразиться… не самые приятные воспоминания?
– Не понимаю, – растерялась я вслух, – тебе совсем безразлично то, что было?
– Не совсем.
Кеннет машинальным, явно непроизвольным движением помассировал левое запястье. То, на котором шрам от антимагического браслета виднелся гораздо четче. Бледно-багровая полоса, замыкающая круг. Следы легко убирались целителями, но он этого делать не стал. Сказал – притворяться, будто ничего не было, не хочет. Но и бывать в Легионе ему не может нравиться.
– Думаю, если бы ты не согласился на практику, то Зинбер никак не смог бы тебя заставить.
– Не люблю, – Кеннет шагнул ко мне, – быть кому-либо должен.
– Помню, ты говорил что-то про испытательный срок.
– Я его не прошел.
У меня попросту пропал дар речи, он продолжил:
– По условиям испытательного срока запрещались многие заклинания, в том числе глубинные обращения к бездне. Мне без вариантов было – или использую, или до свидания. Зинбер заметил, само собой.
– Демона?.. – спросила я каким-то охрипшим шепотом.
– Отпечаток от заклинаний. Я сказал, что так было надо, он упорно допытывался, но выговоров не вынес.
– А второй раз? На обеде о двух случаях говорилось.
– Второй связан с тобой, – нехотя признался Кеннет. – Там еще полагалось с вечера до утра сидеть по месту жительства и думать над своим поведением. Считай, одиночный домашний арест на темное время суток.
А?! Так я пособница нарушительница? Неоднократная… Впрочем, ничуть, прямо вот ни капельки не жалею. А Зинбер все равно редиска. Тоже мне добрый самаритянин. Стряс за поблажки вдвойне.
– Ты когда-нибудь чувствовала, – вдруг спросил Кеннет, – что нужно к чему-то вернуться, чтобы наконец дошло, какого демона это вообще случилось?
Неожиданный вопрос.
– Да, – ответила я тихо, – с Лизкой.
В черных глазах отразилось понимание, я кивнула. Понимать друг друга – бесценно. Без лишних слов и объяснений.
Еще несколько минут вместе примирили с мыслью не горевать по нашему несостоявшемуся обеду. В столовую я отправилась одна, в то непопулярное время, когда там водились лишь особо голодные студенты. Прошлась по рядам с контейнером на вынос, понабрала любимых пирожков с грибами, сладостей и то что, к счастью, есть не собиралась. Первый пункт коварного плана был выполнен: вернулась в